История России, прошлое настоящее и будущее, новости, статьи и публикации,
 фотографии и   фильмы,воспоминания и рассказы.


                                                       ФОТО СЛУЖИВЫХ...

ФОТО СОЛДАТ ОФИЦЕРОВ
         АТОМНОЕ ОРУЖИЕ  ВОЙНЫ РОССИИ  НОВОСТИ  ТАНКИ,БРОНЕТЕХНИКА   АРТИЛЛЕРИЯ  ДРЕВНИЕ СЛАВЯНЕ   ЛИЧНОСТИ РОССИИ  ВЕРОЯТНЫЙ ПРОТИВНИК РОССИИ   
  Служба по контракту     ЖЕНЩИНЫ В АРМИИ  ФЛОТ РОССИИ   АВИАЦИЯ   СТРЕЛКОВОЕ ОРУЖИЕ   ИНЖЕНЕРНАЯ ТЕХНИКА   ВОЕННЫЕ АВТОМОБИЛИ  КОСМОНАВТИКА
  МОЯ СЛУЖБА   ИНЖЕНЕРНЫЕ ВОЙСКА   ФОТО СЛУЖИВЫХ  ПРОШЛОЕ РОССИИ  ЛЕНТА НОВОСТЕЙ СМИ

Если Вы пишете статьи, заметки, очерки, исследования по истории России и всё, что с ней связано, можете добавлять на наш сайт.А также добавляйте фотографии военнослужащих, любые фото и рисунки на тему армейской жизни и службы. Зарегистрироваться...
Приветствую Вас Гость | | Вход

Меню сайта

Категории раздела
История " унтера" Иванова
Атаман Платов М.И.
Повесть "Весна"
Воспоминания М.И. Смирнова
О адмирале Колчаке
Генерал А.И. Деникин
Рассказ "Ветеран"
Рассказ "Атака"
Рассказ лейтенанта "В окружении"
Воспоминание "Чутьё"
Рассказ "Одна минута"
Рассказ "Первая любовь"
Роман "Цусима"
Почём фунт лиха

новости

реклама

реклама

реклама

Главная » 2013 » Март » 3 » Почём фунт лиха
10:40
Почём фунт лиха
Автор рассказа: Григорий Бакланов

Был месяц май, уже шестой день, как кончилась война, а мы стояли в немецкой деревне: четверо разведчиков и я, старший над ними.В деревне этой, непохожей на наши, было двенадцать крепких домов, под домами - аккуратно подметённые подвалы, посыпанные песком, и там бочки холодного яблочного сидра, во дворах куры, розовые свиньи, в стойлах тяжко вздыхали голландские коровы, а за домами, на хорошо удобренной земле, рос хлеб.И мирное майское солнце освещало всё это: и хлеб на маленьких полях, и красную черепицу крыш, и розовых свиней, и добродушно раскланивающихся по утрам хозяев.Они как-то сразу, без рассуждений перешли на сторону мира, настолько просто, словно для этого всего только и требовалось снять сапоги и надеть домашние войлочные туфли, те самые домашние туфли, которые шесть лет назад они сняли, чтобы надеть сапоги.О войне они говорить не любили, только осуждающе качали головами и называли Гитлера: это он виноват во всём, пусть он за всё и отвечает.А они сняли с себя сапоги.
  На второй день мира за деревней, в хлебах, мы поймали немецкого ефрейтора.Рослый, в чёрном блестящем офицерском плаще с бархатным воротником, он стоял среди нас, и мы, взяв немца, впервые не знали, что с ним делать.Глядя на него, сутуло поднявшего под плащем прямые плечи, я вдруг почувствовал условность многих человеческих понятий: позавчера он был враг, а сейчас уже не враг и даже не пленный, и в то же время было ещё не привычно его отпустить.
  Помню июль сорок первого года.Мы отступали, и многих не было уже, но, взяв в плен немца, видя, что у него большие рабочие руки, мы хлопали его по спине, что-то пытались объяснить, как бы сочувствовали, что вот он, рабочий, и что же Гитлер сделал с ним, заставив воевать против нас.И кормили его из своего котелка.Так было в начале войны.И вот она кончилась, перед нами стоял немецкий ефрейтор, вспугнутый в хлебах, и никто из нас не мог ободряюще похлопать его по спине.Не могли мы сейчас сказать друг другу, как, наверное, говорили солдаты после прошлых войн: "Ты - солдат, и я  - солдат, и виноваты не мы, а те, кто заставил нас стрелять в друг друга.Пусть они отвечают за всё". Иное лежало между нами, иной мерой после этой войны измерялась вина и ответственность каждого.
  Но, видимо, жители деревни и хозяин дома, в котором я стоял, не чувствовали этого.Утром, когда я, повесив на спинку деревянной кровати ремень и пистолет, завтракал, он входил с трубкой в зубах и приветствовал "герра офицера". Вначале - от дверей, но через день другой он уже сидел у стола, положив ногу на ногу.В окно косо светило утреннее солнце, жмурясь, он посасывал трубку с чёрной от никотина металлической крышечкой, с удовольствием смотрел, как "герр офицер" кушает.Он тоже когда-то был молод и понимал, отчего у молодого человека по утрам такой хороший, полноценный аппетит.Сожмуренные глаза его светились добродушием.Слышно было, как во дворе бегает, звенит эмалированным подойником жена.В восемнадцать лет она уже родила ему сына и теперь, в тридцать два, никак не выглядела матерью этого длинного, на пол головы переросшего отца, худого отпрыска.Нам даже показалось вначале, что это сын не её, а его от другого брака.
  В первый же день хозяин попросил у меня разрешения уходить с женой на ночь в другую деревню к родственникам: жена у него - молодая женщина, а тут солдаты... Чтобы у меня не возникало сомнения, с нами будет оставаться сын.С нами оставалось всё его имущество, коровы, свиньи, и у меня не возникало сомнения насчёт причин, по которым в доме будет ночевать сын.
  Они уходили, когда садилось солнце, а мальчишка дотемна ещё звенел в сараях ключами.Мы не обращали на него внимания.Собравшись во дворе, глядя на закат, разведчики негромко пели на два голоса про казака, ускакавшего на вийноньку, и песня эта, сто раз слышанная, здесь, в Германии, щемила сердце.  
  Рано утром, ещё по холодку, хозяева возвращались.Он шёл приветствовать "герра офицера", она сразу  же начинала бегать по двору, полными розовыми руками замешивала свиньям, и всё горело в этих руках.Во дворе лениво грелись на солнце мои разведчики, она бегала из коровника в дом, из дома в коровник, обдавая запахом хлева, коровьего молока, жаркого пота, и, стреляя глазами, случалось, на бегу мазнёт кого-нибудь подолом юбки по коленям.А когда она, уперев руки в бока, стояла в хлеву и свиньи, теснясь у кормушки и визжа, тёрлись о её расставленные голые ноги, она со своими могучими бёдрами, мощными формами и озабоченным лицом откормленного младенца казалась среди шевелящихся свиней памятником сытости и довольства.Хозяин же был корявый, жилистый, с худыми плечами, большими кистями рук и не гаснущей трубкой во рту.Но под расслабленной походкой, под этим домашним видом чувствовалась всё же тщательно скрываемая военная выправка.
  Вот так и в это утро, пока я завтракал, он сидел у стола, заводил осторожные разговоры.А я смотрел на него из-за края стакана, и до смерти хотелось домой, как будто мы не шесть дней, а сто лет уже стоим в этой чистенькой немецкой деревне, чудом оказавшейся в стороне от главной дороги войны.Было одно только приятно сегодня: во дворе ждал меня новый мотоцикл.Его утром привели разведчики, и я ещё не видел его.
  Мимо окна, неся перед животом мокрую дубовую кадку, прошла Магда со своим неподвижным старческим лицом и голыми по локоть железными руками.На ногах у неё были окованные солдатские сапоги с короткими голенищами.Она работала у наших хозяев с осени.В этой деревне, кажется, только для неё одной не наступил мир, как уже не могло наступить для неё будущее.
  Всё, что было у неё, осталось в прошлом, а ей при её железном здоровье суждено было ещё долго жить.
 У неё был муж.Коммунист.Его убили на митинге ножом в спину.У неё был сын, поздно родившийся, единственный.С ним она прожила вторую жизнь, уже не свою - его жизнь.Его убили в сорок четвёртом на фронте.
  Заспанный командир отделения разведчиков Маргослин, в гимнастёрке без ремня, босиком, подошёл к ней, взялся за кадку.Она не отдавала её из напрягшихся рук, и некоторое время, стоя посреди двора, они тянули кадку каждый к себе.Потом Маргослин легко понёс её на плече, а Магда шла сзади с тёмным даже в солнечный день лицом.
  Я не видел ни разу, чтобы кому-то из хозяев мои разведчики старались помочь: ни хозяйке, обладавшей такими пышными достоинствами, ни мальчишке.Единственная, кого они жалели, была Магда, старуха, всё потерявшая на войне и работавшая на людей, которые не только ничего не потеряли, но, кажется, ещё и обрели.
  Я доел яичницу со сковородки, налил себе второй стакан вина.Оно было светлое, прозрачное, только что из погреба, и пустой стакан с оставшимся на нём мокрыми следами пальцев долго ещё покрывался на столе холодной испариной.Потом я надел портупею - хозяин почтительно присутствовал при этом, - затянул широкий офицерский ремень и, чувствуя каждый мускул, с особенным удовольствием чувствуя тяжесть пистолета на бедре, надел офицерскую фуражку и вышел во двор.
  Даже провоевав такую войну, человек в двадцать два года, в сущности, остаётся очень молодым, если могут быть важны все эти мелочи, да ещё в глазах немца.
  После холодного вина солнце во дворе слепило, а под окном у белой стены сверкал и лучился иссиня-чёрной эмалью и никелем мотоцикл.Вздрагивающего от заведённого мотора, я вывел его со двора и едва успел поставить ноги на педали, как он рванулся подо мной, и полевая дорога понеслась, стремительно раздвигаясь навстречу.Я мчался по ней вверх, к голубой стене неба, и это была правда, что кончилась война и мы в Германии.За всех, кто не дошёл сюда.Я до отказа прибавил газ и чувствовал уже только ветер на зубах и нетающий холодок под сердцем - острый холодок жизни.
 
Категория: Почём фунт лиха | Просмотров: 1178 | Добавил: гуляева | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
avatar
интересно
7532 от с.м.з.х. 2024 от р.х.





Правители Руси, Российской Империи, России с 9-го века




Поиск

Статистика



реклама

интересные ресурсы

"Военное обозрение"
стрелковое огнестрельное ручное оружие

Информационный портал о стрелковом оружии, военной технике, вооруженных силах стран мира
Защитники родины - Сайт о русских солдатах.



РУССКАЯ СИЛА - современное оружие

www.warchechnya.ru - Сайт о Чеченской войне

реклама

новости

Копирование материалов сайта приветствуется, но с добавлением нашей ссылки. ©2012-2024