|
Главная » 2012 » Июль » 18 » Рассказ "Ветеран" Б. Васильев
14:08 Рассказ "Ветеран" Б. Васильев |
ни , Алевтина Ивановна, что же это вы свои факты скрываете?Нехорошо!
Старший бухгалтер отдела сбыта Алевтина Ивановна Коникова - пятидесятилетняя, в меру полненькая и ещё не утратившая инстинктивного желания нравиться, - удивлённо смотрела на секретаря комсомольской организации фабрики.Секретарь был юношески самоуверен, горласт и глядел с победоносным торжеством.
- Я ничего не скрыла, - начала она, лихорадочно припоминая все анкеты, когда-либо заполненные ею. - Я всегда...
- Да вы же, оказывается, ветеран!
Алевтина Ивановна неудержимо начала краснеть.Краснела она по-девичьи, заливая краской и лицо и шею, и сердилась при этом, но сейчас улыбалась мучительно-заискивающей улыбкой.И встала.
- Ну что вы, какой же я...
- Знаем, знаем, факты проверены! - прокричал комсорг, наслаждаясь собственной осведомлённостью. - Скромность, конечно, украшает, но в год, когда вся наша страна...
Комсорга несло, сотрудницы перешептывались: Алевтина Ивановна чувствовала их взгляды, смущалась ещё больше, что-то бормотала, виновато оправдываясь, что она была не на фронте.
- Ну, зачем же...Я же не на передовой.Я же...
- Вы - ветеран! - сияя искренней радостью, твёрдо перебил комсорг. - Ну, намучился я, пока вскрыл...У нас на фабрике при наличии поголовного большинства женщин вы, Алевтина Ивановна, клад! Завтра выступаете.
- Завтра? - перепугалась Алевтина Ивановна. - Как завтра?Почему завтра?
- Мероприятие завтра в семь во Дворце культуры.Уже объявления пишут: "Воспоминания о войне". Пока!
Комсорг ушёл, Алевтина Ивановна опустилась на стул и заплакала.Сотрудницы всполошились, побежали за водой, валерьянкой и главбухом.И главбух пришёл раньше, чем притащили валерьянку.Он тоже был женщиной, этот главбух в строгих очках, ему не требовались факты, ни логика, и одновременный рассказ всех присутствующих позволил принять единственно правильное решение:
- Идите домой, Алевтина Ивановна.
- Как же...- выпив наконец-таки доставленную валерьянку, всхлипнула Коникова. - Отчёт ведь.
- И завтра тоже можете не приходить: я договорюсь с дирекцией.Успокойтесь и подготовьтесь: у вас ответственное выступление.
И Алевтина Ивановна пошла домой.Впрочем, не сразу домой, а сначала в магазин, потому что у неё была семья, которую надо кормить.И, стоя в привычной очереди, занимаясь привычными делами, она как-то сама собой успокоилась и пришла домой хоть и взволнованной, но без того страха, который вдруг обрушился на неё при известии, что она - ветеран Великой отечественной войны и что завтра ей предстоит выступать в самом большом зале Дворца культуры.
Она готовила обед, кормила прибежавшую из школы младшую дочь, слушала её новости, даже что-то отвечала ей, а сама с необычайным упорством думала об одном.О том, как завтра выйдет на залитую ослепительным светом сцену, на которой доселе никогда не была, а видела только заезжих артистов, президиум в дни торжеств да участников местной самодеятельности.Думала о том мгновении, когда окажется перед затихшим залом, наполненным ткачихами, которые много лет знали её и которых знала она.И этот знакомый зал будет напряжённо ждать, что же она скажет, будет смотреть на неё, сдерживая дыхание, будет видеть в ней уже не старшего бухгалтера Алевтину Ивановну Коникову, а полномочного представителя тех, кто победил, и тех, кто не увидел победы.И этот момент появления перед людскими глазами занимал её сейчас куда больше того, о чём нужно было подумать и к чему следовало серьёзно подготовиться: что же она скажет.
Правда, тут Алевтина Ивановна немножко успокаивала сама себя.Она очень верила собственному мужу - человеку серьёзному, непьющему, прошедшему фронт, трижды раненому и всё-таки взявшему Берлин.Он кропотливо собирал библиотеку военных мемуаров, читал только их, а художественную литературу считал выдумкой, не стоящей внимания.И Алевтина Ивановна твёрдо верила: уж он-то знает, как и о чём следует выступить, и напишет всё, что полагается.
Но сегодня он что-то задерживался, её Пётр Николаевич.Алевтина Ивановна переделала все домашние дела, отправила дочьку погулять, дождалась, когда она вернётся, выслушала очередные секреты и усадила за уроки, а мужа всё не было.Она мыкалась по квартире. пыталась написать письмо сыну, но дальше слов: "Здравствуй, дорогой сыночек!" - так ничего и не написала.И снова бродила, то вдруг хватаясь за очередное женское занятие, то вновь бросая его.
Следует сказать, что Алевтина Ивановна твёрд считала себя очень счастливой женщиной.Настолько счастливой, что подчас ужасалась, оценивая размеры собственного женского счастья и не ощущая за собой ровно ничего необыкновенного: ни красоты, ни утончённого обаяния, ни больших знаний, ни каких бы то ни было талантов.Порой ей становилась отчаянно страшно за своё счастье, но то был добрый страх: он не пугал, а лишь как бы увеличивал цену того, что у неё дружная семья, любящий муж, хорошие дети, работа и уважение окружающих.И она всю жизнь старалась изо всех сил и дома, в семье, и на работе.Старалась оправдать эту любовь. эту дружбу, и это уважение.И однажды, допустив ошибку в какой-то особо важной бумаге, терзалась так, что чуть не угодила в больницу.И люди давно привыкли и к её старательности и к её безотказности.
- Бригаду в колхоз? - Поручите Кониковой.
Коникова ехала без всяких разговоров, и никто не сомневался, что порученные ей девчёнки-ткачихи, оторванные от привычного труда на очередной картофельный аврал, сделают всё точно и в срок.Сделают не потому, что Алевтина Ивановна проймёт их юное легкомыслие какими-то особыми словами, а потому, что сама не уйдет с поля, пока задание не будет выполнено.Дотемна так дотемна, до ночи так до ночи.
- Поручите Кониковой.Коникова не подведёт.
Она никогда не подводила, а вот завтра могла подвести.Она чувствовала, что могла, не знала, что следует предпринять во избежание этого позора, и всё сегодня валилось у неё из рук. И ждала она своего Петра Николаевича. как спасения.
Пётр Николаевич пришёл поздно: дочь уже спала, а по телевизору кончились передачи.Пришёл усталый и хмурый, долго мылся в ванной, громко и сердито фыркал.Это было особое фырканье, и Алевтина Ивановна знала, что расспрашивать о причинах плохого настроения, а тем паче высказывать какие-либо свои неприятности не следует.Следует ждать, когда сам заговорит: мужчина был с норовом.
Заговорил Пётр Николаевич, закурив после ужина.Курил он только на кухне, обязательно открывая форточку: берёг некурящих.А в этот вечер про форточку забыл, и Алевтина Ивановна открыла её сама.
- Видишь, до чего довели? - с укором сказал он. - А всё - главный.Я ему говорю, что обрывов не избежать: станки изношены, люфты уже никакими прокладками не выберешь.Я сегодня полторы смены без обеда ковырялся, аж внутри всё дрожит.Тут не только про форточку забудешь, тут дом родной не найдёшь.
- Сделал? - спросила она.
Спросила нарочно: знала, что всё он распрекрасно отладил, проверил и проследил, как работает.Её Пётр Николаевич был редчайшим мастером-наладчиком, надеждой руководства, "доктором", как его называли в цехах.И спрашивала она только для того, чтобы он улыбнулся и чуточку похвастался.
- Спрашиваешь! - Он действительно улыбнулся. - Дело знаем, не волнуйтесь.В лучшем виде, как говорится: не зря фабричный хлеб едим.
Теперь, когда он пришёл в своё обычное дружелюбно-улыбчивое состояние, можно было рассказывать о своих заботах.И Алевтина Ивановна, волнуясь и говоря поэтому массу лишних слов, поведала о посещении комсорга и о своём предстоящем выступлении во Дворце культуры.
- Дело серьёзное, - сказал муж, и Алевтина Ивановна увидела знакомую складочку меж строго сдвинутых бровей.И обрадовалась.
|
|
Категория: Рассказ "Ветеран" |
Просмотров: 1506 |
Добавил: гуляева
| Рейтинг: 1.0/1 |
|
|
|
