Западная добровольческая армия П.Р. Бермондта и немецкая политика в Прибалтике в 1919 году
Русское Белое движение периода Гражданской войны обычно ассоциируется с поддержкой западных держав, членов военно-политического блока Антанты, в первую очередь Великобритании и Франции. Меньше известно о той части движения, которая ориентировалась на германскую поддержку. Именно в таком формате зарождались антибольшевистские формирования на северо-западе России. В октябре 1918 года несколько русских офицеров в занятом немцами Пскове с согласия немецких оккупационных властей приступили к организации отряда, который получил первоначально наименование Псковского отдельного добровольческого корпуса Северной армии. К концу ноября отряд насчитывал около 4500 человек1.
К тому времени, после окончания Первой мировой войны, уже начался вывод немецких войск с оккупированных территорий. Псковский корпус, не имея сил для сопротивления двинувшимся вслед за отходившими немцами частям Красной армии, оставил Псков и отступил в Прибалтику. При этом если бо́льшая часть корпуса под командованием полковника Г.Г. фон Нефа отошла на территорию Эстонии (в 1919 г. эти силы составили основу Северного корпуса, переформированного затем в Северо-Западную армию), то отряд во главе с князем А.П. Ливеном двинулся в Латвию, откуда немецкие войска ещё не были выведены. По мнению ряда исследователей, это разделение обусловливалось политическими расхождениями: командование корпусом вступило во взаимодействие с временным эстонским правительством и через него — с державами Антанты, тогда как Ливен и его окружение продолжали придерживаться прогерманской ориентации2.
Между тем военно-политическая ситуация в Прибалтике складывалась так, что державы-победительницы не могли требовать немедленной эвакуации немецких войск из этого региона. Советское руководство, денонсировав Брестский мирный договор, попыталось воспользоваться ситуацией и вернуть прибалтийские провинции под свой контроль. В Эстонии временное правительство сумело всё же мобилизовать силы и при помощи финских добровольцев, частей русского Псковского (Северного) корпуса и английской эскадры остановить наступление красных, в начале 1919 года перехватить инициативу и вытеснить советские формирования за эстонскую границу.
В Латвии сформированному в ноябре 1918 года правительству К. Улманиса не удалось организовать серьёзное сопротивление Красной армии. 3 января 1919 года красные латышские стрелки вошли в Ригу, а к концу этого месяца почти на всей территории Латвии была установлена советская власть3.
Под контролем правительства Улманиса оставался только район Лиепаи (Либавы), в порту которого стояли корабли английской эскадры. В этих условиях союзники были вынуждены согласиться на то, чтобы немецкие войска временно оставались на территории Латвии для противостояния «красной угрозе». Британские представители в Латвии согласились с предложением германского уполномоченного в Прибалтике А. Виннига об использовании немецких добровольческих частей в борьбе против красных. Часть германского военно-политического руководства предполагала воспользоваться ситуацией, чтобы частично компенсировать поражение, понесённое на западе, и укрепить свои политические и экономические позиции в Балтийском регионе и России. На смену войскам эвакуировавшейся из Прибалтики 8-й немецкой армии в Курляндию (Курземе) спешно перебрасывались добровольческие формирования так называемого фрайкора («Freikorps»). Их основными соединениями были «Железная дивизия» («Eiserne Division»), местное немецкое ополчение — ландесвер («Landeswehr») и 1-я гвардейская резервная дивизия. Командованию ландесвера подчинялся и русский отряд А.П. Ливена. Его ряды пополнялись за счёт переброски из Германии бывших русских военнопленных, вербовка которых была официально разрешена союзниками: соответствующее решение принял Совет министров иностранных дел на Парижской мирной конференции4.
Все силы, сосредоточенные в Курземе, свели в 6-й резервный корпус. Его командиром был назначен генерал Р. фон дер Гольц, который весной 1918 года командовал немецкими экспедиционными войсками в Финляндии. 3 марта началось наступление подчинённых фон дер Гольцу сил. К концу марта армия Советской Латвии была вынуждена отступить из западной части Латвии. После этого фон дер Гольц решил «навести порядок» в тылу. 16 апреля части ландесвера произвели переворот в Лиепае, разоружили латышских военных, арестовали офицеров штаба латвийской армии и членов кабинета Улманиса. Сам Улманис с трудом избежал ареста, укрывшись на корабле английской эскадры5.
В середине мая немецкие войска возобновили наступление и к 23 мая овладели Ригой (повторно после 1917 г.). Затем вместо того, чтобы преследовать части красных, отступивших на восток, немцы продолжили движение на север, где к тому времени красных уже не было и где дислоцировалась латышская бригада полковника А. Земитанса, сохранявшая лояльность правительству К. Улманиса. Приближение немецких войск к эстонской границе вызвало беспокойство в Таллине. Эстонское руководство направило войска на помощь бригаде Земитанса, и 22 июня в районе Цесиса (Вендена) эстонско-латышские части нанесли поражение немцам (русский отряд Ливена в этом столкновении не участвовал, заявив о своём нейтралитете)6.
Союзные представители и на этот раз не стали требовать полного вывода немецких войск из Прибалтики, несмотря на явно самовольные действия фон дер Гольца. 3 июля в м. Страздумуйжа (Штрасденхоф) при посредничестве британского представителя в Прибалтике генерала Х. Гофа было подписано перемирие. Через несколько дней немцы эвакуировались из Риги, куда затем вернулось правительство Улманиса. Немецкие войска были отведены за демаркационную линию в район Елгавы (Митавы)7. Отряд Ливена по приказу генерала от инфантерии Н.Н. Юденича отбыл под Нарву на соединение с Северо-Западной армией. Однако часть русских сил осталась в Прибалтике. Их возглавил П.Р. Бермондт, который до этого занимался вербовкой добровольцев в лагерях военнопленных в Германии. Между тем в западных столицах пришли к мысли о том, что дальнейшее пребывание немецких войск в Прибалтике угрожает интересам Антанты в регионе, и решили ускорить их вывод. 1 августа маршал Ф. Фош от имени союзных держав передал правительству Германии ноту с требованием завершить эвакуацию из Прибалтики к концу месяца. Правительство, опасаясь экономических санкций со стороны Антанты, было вынуждено реагировать. 5 августа председатель правительства Ф. Эберт передал генералу Р. фон дер Гольцу приказ об эвакуации8.
Фон дер Гольц был готов к такому развитию событий и знал, что рано или поздно будет отозван с Балтики. Чтобы сохранить свои позиции в Прибалтике и избежать выполнения приказа об эвакуации без его открытого нарушения, он и его окружение произвели новый манёвр. Они решили разыграть «русскую карту», т.е. использовать в своих интересах находившиеся в Прибалтике русские военные формирования. Их возглавлял ставший преемником отбывшего на петроградский фронт А.П. Ливена П.Р. Бермондт.
Прошлое этого человека весьма туманно. По некоторым данным, он был родом из Тифлиса, происходил из караимского рода, позднее принял православие. Себя он именовал Павлом Михайловичем Аваловым как усыновлённый князем М.А. Аваловым. Службу начинал капельмейстером драгунского полка. Участвовал в Русско-японской и Первой мировой войнах. В 1917 году при Временном правительстве он получил чин полковника. В 1918 году находился на Украине, после начала вывода немецких войск в конце года был схвачен петлюровцами и едва избежал расстрела. Авалов, освобождённый благодаря заступничеству немцев, эвакуировался вместе с ними в Германию9.
Немецкие командиры, не испытывая никаких иллюзий относительно личности этого человека (с явно авантюристическими наклонностями), понимали, что он может быть им полезен. Со второй половины лета 1919 года они начали поощрять переход немецких военных и целых частей под знамёна так называемой Западной Русской армии под командованием П.Р. Бермондта. В результате под его руководством оказалась внушительная военная сила, общую численность которой различные источники оценивают (возможно, несколько завышая) в 45–50 тыс. человек. Фактически эта «русская» армия состояла больше чем наполовину из немцев. Сам Бермондт в интервью хельсинкской шведскоязычной газете «Хувудстадсбладет» утверждал, что немцев в его армии — не больше 18 проц.10 Однако позднее в своих мемуарах он признавал, что около ¾ его армии составляли немецкие добровольцы. Фон дер Гольц 21 сентября, незадолго до своего отзыва, передал Бермондту командование немецко-русскими войсками11.
В то время как на находившихся под немецким контролем прибалтийских территориях формировались военные силы под русскими знамёнами, в Берлине возник орган, претендовавший на руководство прогерманским течением русского Белого движения. Это был комитет, во главе которого стоял сенатор Н.И. Туган-Барановский. В состав комитета входили сенатор А.В. Бельгард, барон А. Пиллер, полковник Н. Дурново и ряд других лиц, известных своими монархическими взглядами. Комитет осуществлял связь с правительственными кругами Германии, организовывал поддержку русских формирований в Прибалтике денежными средствами и различными видами снабжения12. В общей сложности войска Бермондта получили материальных ценностей более чем на 300 млн марок (это помимо 200 млн, полученных ранее фон дер Гольцем от немецких финансовых и промышленных магнатов)13.
К началу осени большое влияние в русских кругах в Берлине приобрёл генерал В.В. Бискупский. В Русской Императорской армии он имел звание генерал-майора. В 1918 году командовал войсками гетмана П.П. Скоропадского на Украине, а в июне 1919-го эмигрировал в Германию. Именно Бискупского начали выдвигать на пост командующего всеми русскими силами, ориентированными на Германию14. Глава британской военной миссии в Германии генерал Х.Л. Малколм сообщал, что Бискупский симпатизировал Антанте, однако в создавшейся обстановке считал возможным и необходимым пользоваться немецкой помощью. Н. Дурново в беседе с английским майором Торнбёрном откровенно высказывал мнение, что он не считает Антанту способной в данное время помочь русским. Поэтому единственным выходом оставалось формирование русско-немецкой армии, опиравшейся на помощь из Германии15. Бискупский и его окружение пытались через русского военного представителя в Париже генерала Д.Г. Щербачёва скоординировать действия с антибольшевистскими центрами, ориентированными на Антанту. Ответа на свои предложения они, однако, не получили16. Н.Н. Юденич и другие, видимо, не хотели компрометировать себя связями с германофилами.
П.Р. Бермондт на словах не возражал против объединения всех русских прогерманских сил под началом В.В. Бискупского, однако заявлять о своём подчинении ему не спешил. Тем временем англичане, несмотря на явное германофильство Бермондта и наличие немецких солдат и офицеров в составе его армии, не оставляли надежд на использование Западной армии в наступлении на Советскую Россию.
26 августа в Риге под председательством английского генерала Ф.Дж. Марша состоялось совещание, на котором присутствовали представители Польши, государств Балтии, Северо-Западной армии и П.Р. Бермондт как командующий Западной Русской армией. На 15 сентября назначили совместное наступление. Каждой из армий был отведён определённый участок фронта. Армия Бермондта, в частности, должна была наступать через Двинск (Даугавпилс) на Великие Луки, оттуда на Бологое, чтобы перерезать Николаевскую железную дорогу17. Член британской военной миссии полковник С. Таллентс в конце августа посетил Бермондта в его ставке в Елгаве и вёл с ним переговоры об условиях участия его войск в наступлении. Таллентс добился от Бермондта подписания пунктов декларации, которые должны были оградить государственные интересы Латвийской республики. К ним относились объявление о своих мирных намерениях по отношению к Латвии; обещание не оставаться на латвийской территории дольше, чем это необходимо; действовать под контролем командующего латвийской армией и др.18
Тем временем Н.Н. Юденич, готовясь к наступлению на Петроград и, видимо, не очень веря в реальность претворения в жизнь решений августовского совещания в Риге (запланированное совместное наступление действительно не состоялось из-за серьёзных противоречий внутри предполагавшейся коалиции), начал добиваться перевода войск Бермондта на петроградское направление. Согласно сообщениям латвийских информационных агентств в конце сентября представитель Юденича вёл переговоры на эту тему с Бермондтом, который якобы согласился на отправку своих войск в Нарву в течение десяти дней19.
Вопрос о подчинённости Западной армии оставался, таким образом, не вполне ясным. Подчинить её себе пытались, с одной стороны, Бискупский, с другой — Юденич. Бермондт давал всем туманные обещания, а в реальности, не без поощрения своих немецких покровителей, не хотел никому фактически подчиняться и стремился проводить собственную политику. Чтобы придать своей персоне больший вес, Бермондт в начале октября образовал в Елгаве собственный орган управления — Центральный совет по управлению Западной областью России. Ключевые посты в нём заняли немецкие балтийские дворяне — граф К. Пален, барон Р. Ламсдорф, барон Н. Энгельгардт и др. На должность председателя совета намечался князь В. Волконский, бывший товарищ председателя Государственной думы. По сообщениям прессы, Центральному совету подчинялся особый латвийский комитет, состоявший на две трети из латышей и на треть — из местных немцев. Он занимался организацией местного самоуправления и подготовкой выборов в Учредительное собрание Латвии20. Таким образом, этот орган выполнял на занятой Западной армией территории функции правительства, сепаратного по отношению к правительству К. Улманиса (в некоторых источниках он так и именовался — Западнорусское правительство). По сообщению финской прессы, политической программой бермондтовского «правительства» было создание «Российских Соединённых Штатов», в состав которых Польша и Финляндия вошли бы как автономные образования. За Латвией признавалось самоуправление21.
7 октября в Елгаве Бермондт вручил германскому представителю ноту, в которой говорилось, что он берёт на себя охрану порядка в освобождённых от большевизма западных областях России. Как представитель российской государственной власти Бермондт благодарил германское правительство за оказанные услуги и сообщал, что после эвакуации немецких войск возьмёт на себя охрану территории, занимаемой его армией22. При этом за спиной Бермондта по-прежнему стояли немцы, в первую очередь Р. фон дер Гольц, который после своей отставки оставался в Прибалтике в качестве неофициального «советника» командующего. Немцы усиленно подталкивали Бермондта к конфликту с латышами, рассчитывая взять реванш за летнюю неудачу.
Из Елгавы в адрес союзных миссий постоянно звучали жалобы на то, что латышские войска якобы концентрируются на демаркационной линии, открывают огонь и совершают нападения на русские и немецкие части23.
6 октября Бермондт отправил телеграмму на имя председателя Совета министров Латвии с требованием пропустить его войска через Ригу, чтобы они могли пройти на соединение с Северо-Западной армией. Получив отказ, 8 октября Бермондт начал наступление на Ригу24. В тот же день пресс-служба Западной армии распространила заявление, в котором утверждалось, будто бы латышские войска первыми предприняли враждебные действия, в связи с чем русское командование было вынуждено принять ответные меры и перейти в контрнаступление25. В действительности это «контрнаступление» запланировали заранее: приказ о подготовке похода на Ригу был подготовлен ещё 29 сентября. Оттеснив в ходе наступления латышские части, русско-немецкие войска Бермондта заняли предместье Риги на левом берегу Даугавы и начали обстрел города. Правительство Улманиса выехало в Цесис и обратилось за помощью к державам Антанты, а также к Эстонии и Польше26.
Заявление Бермондта о якобы оборонительном характере его действий никого не могло обмануть. Юденич был крайне встревожен событиями в Латвии. 9 октября он издал приказ, в котором объявил Бермондта изменником отечества и исключал его из состава русских вооружённых сил. В приказе содержался призыв к верным долгу солдатам и офицерам русских частей Западной армии оставить её ряды и обратиться в британскую миссию за содействием их отправке в Нарву27. Командование Северо-Западной армии поспешило отмежеваться от действий Бермондта и немцев, чтобы не быть заподозренным в связях с ними. Едва ли стоит сомневаться в искренности возмущения Юденича: он отлично понимал, чем чревата эта междоусобица в тылу его армии во время решающих боёв под Петроградом.
13 октября Северо-Западное правительство опубликовало воззвание к солдатам и офицерам армии Бермондта, в котором, в частности, говорилось: «Бермондт получил приказ идти на подмогу нарвскому фронту, но он не исполнил этого приказа, мало того, он ударил на Ригу и на латышские войска, действующие в союзе с нами против большевизма. Вы знаете, чем грозит нашему фронту эта измена. Победоносно начавшееся наступление остановится, латышские войска будут отведены от борьбы с большевиками, эстонские войска пойдут на подмогу Латвии, тыл наш ослабнет… Большевики же получат передышку, соберутся с силами и начнут вновь бесчинствовать»28. Изложенный в этом воззвании прогноз оказался точным: события стали разворачиваться именно по этому сценарию. Правительство Латвии бросило все силы на оборону Риги, практически прекратив всякие действия против красных, которые ещё удерживали позиции в Восточной Латвии (Латгале). Советское командование получило возможность переводить части 15-й армии к Петрограду. Эстонцы начали снимать свои отборные части с артиллерией и бронепоездами из-под Пскова и перемещать их в сторону латвийской границы. Всё это заметно облегчило красным подготовку контрнаступления под Петроградом.
Юденич делал всё, чтобы не дать повода эстонцам и латышам для подозрений его в сговоре с Бермондтом. Было даже объявлено об отправке четырёх орудий латышам для использования против немцев29. Избежать подозрений всё же не удалось. Пищу для таковых могло дать содержание перехваченной англичанами ответной телеграммы Бермондта Юденичу, в которой говорилось: «После Ваших последних приказов последовали объяснения Ваших офицеров, что эти приказы я не обязан исполнять, поскольку Вы не полный хозяин своих действий»30. Эти слова могли быть истолкованы в неблагоприятном ключе для Юденича. По свидетельству журналиста Г.Л. Кирдецова, «вмиг в Ревеле, в эстонских народных массах, в Учредительном собрании и в правительственных кругах относительно благожелательное отношение к русским, к задачам Северо-Западной армии круто изменилось к худшему»31.
Хотя, скорее всего, Юденич и верхи Северо-Западной армии действительно не имели отношения к авантюре Бермондта: она не могла им принести ничего кроме вреда.
События в Латвии вызвали незамедлительную реакцию со стороны западных держав. Их особенно возмущала та откровенная наглость, с которой Бермондт действовал по отношению к союзникам. Артиллерия немцев даже открывала огонь по стоявшим в рижском порту английским и французским кораблям32. 10 октября союзники возобновили блокаду балтийского побережья в Курземе. На Парижской мирной конференции по предложению Ф. Фоша было решено применить к Германии репрессивные меры с 20 октября, если немецкие войска к тому времени не уйдут из Латвии33. Правительство Германии, понимая серьёзность положения, отправляло войскам в Прибалтике отчаянные обращения с призывом уходить. «Вон из Прибалтики, всякая другая политика есть политика преступных авантюр», — говорилось в одном из них34. Политики западных держав обсуждали возможность привлечения к операциям против сил Бермондта польских войск. Министр иностранных дел Латвии З. Мейеровиц во время своего визита в Польшу как раз обращался за помощью к польскому правительству. Этот замысел в силу различных причин (включая всеобщую стачку в Варшаве) тогда не был осуществлён35 (лишь позднее, в январе 1920 г. Польша оказала Латвии военную помощь при вытеснении красных из Латгале). Английская и французская эскадры на Балтике получили от своих правительств свободу действий против Бермондта и немцев. 13 октября командир английской эскадры контр-адмирал У. Коуэн ультимативно потребовал отвода немецких войск от линии Даугавы, угрожая в противном случае начать их обстрел36. Этот ультиматум был проигнорирован. Тогда отряд кораблей эскадры Коуэна (4 крейсера, 2 миноносца, 2 канонерские лодки), прибывший несколькими днями ранее к Риге, вступил в дело. 15 октября английские корабли начали интенсивный обстрел немецких позиций в районе крепости Даугавгрива (Дюнамюнде, Усть-Двинск)37. Благодаря английской помощи латышским войскам удалось приостановить наступление частей Бермондта на Ригу.
Видя, что ситуация начинает складываться неблагоприятно, Бермондт пытался маневрировать. Он даже обращался к правительству Латвии с предложением о перемирии, но оно было отвергнуто38. В конце октября Бермондт отправил делегацию в Таганрог для переговоров с генерал-лейтенантом А.И. Деникиным, однако командующий Добровольческой армией отказался принять делегатов. В заявлении штаба Деникина говорилось, что «Главное командование вооружённых сил Юга России, придерживаясь неизменно союзной ориентации, не вступало и не вступает ни в какие переговоры с представителями вооружённых сил, организуемых германцами»39.
Если верить информации газет, издававшихся на подконтрольной Добровольческой армии территории (в частности, «Приазовского Края» от 3 ноября), Бермондт также отправил делегатов к Юденичу с изъявлением готовности присоединиться к Северо-Западной армии40. Этот шаг, однако, на тот момент был слишком запоздалым. Армия Юденича к тому времени повсеместно отступала под натиском перешедших в контрнаступление красных. Помощь была бы для неё как никогда своевременной, однако технически перевод войск Бермондта на петроградское направление тогда был уже невозможен.
3 ноября латышско-эстонские войска при огневой поддержке английских и французских кораблей начали общее контрнаступление. Части Бермондта были разбиты на всём фронте и принуждены к отступлению. Особенно быстро были деморализованы русские отряды, так как многие солдаты и офицеры с самого начала не сочувствовали авантюре с походом на Ригу и не хотели воевать с латышами41.
От полного разгрома Западную армию спас немецкий добровольческий отряд Г. Рорбаха, который, несмотря на все запреты, в начале ноября перешёл из Восточной Пруссии через Литву, вступил в бой с латышами и стойко сдерживал их натиск, дав возможность Железной дивизии и другим частям выбраться из котла, в который их загоняли42.
21 ноября немцы эвакуировались из Елгавы, а двумя днями позже полностью были выведены с территории Латвии. Часть немецких отрядов оставила знамёна Западной армии и вернулась в состав 6-го немецкого резервного корпуса. Остальные, окончательно разложившись и потеряв всякие признаки организованности, в беспорядке отступали через территорию Литвы, бесчинствуя по дороге и вступая в стычки с литовскими войсками43.
Некоторые военно-политические деятели держав Антанты даже в этих условиях считали, что не следует полностью распускать Западную армию. У. Черчилль, занимавший в то время пост военного министра Великобритании, предлагал отделить русские части армии от немцев и направить их на соединение с войсками Юденича44. Это предложение, однако, не получило поддержки. Как отмечалось в меморандуме Форин офис от 15 ноября, этот вопрос утратил практическое значение, так как союзники отказались от дальнейшей поддержки Северо-Западной армии, и она подлежала роспуску45. Таким образом, Западная добровольческая армия исчезла так же быстро, как и появилась. Возможно, если бы П.Р. Бермондт с оказавшимися в его распоряжении значительными силами действовал в соответствии с планами и распоряжениями руководства Белого движения, ход событий на фронтах Гражданской войны, в первую очередь на северо-западе, мог сложиться иначе. На деле же его авантюра с походом на Ригу внесла раскол в ряды антибольшевистского фронта и расстроила и без того нестабильные отношения руководства Северо-Западной армии и правительства Северо-Западной области России с государствами Балтии. Впрочем, Бермондт, за спиной которого стояли немецкие военные, едва ли обладал свободой выбора.
Эвакуация немецких войск из Прибалтики продолжалась до середины декабря 1919 года. 14 декабря последние немецкие части пересекли границу Литвы с немецкой Пруссией46. Впоследствии некоторые офицеры «фрайкора» состояли в нацистских организациях, принимали участие в «капповском» и «пивном» путчах. «Князь Авалов» также нашёл пристанище в Германии. Часть русских сил, эвакуировавшихся вместе с ним, была временно размещена в немецкой Силезии, до своего окончательного роспуска. В эмиграции Бермондт издал книгу воспоминаний47, пытался заниматься политической деятельностью, заявляя себя сторонником претендента на престол великого князя Кирилла Владимировича.
В начале 1930-х годов Бермондт организовал «Русское национал-социалистическое движение». Оно было связано с формированиями штурмовых отрядов (СА) Э. Рёма и «Стального шлема» и участвовало в борьбе против «левых». В 1934 году «движение» было, однако, запрещено в Германии (видимо, из-за его близости к штурмовикам, разгромленным по приказу А. Гитлера). Сам Бермондт тогда же был заключён в тюрьму Моабит, в 1936 году освобождён и выехал в Белград, откуда в 1941 году, незадолго до нападения Германии и её союзников на Югославию, эмигрировал в США. Скончался он в 1974 году48.
Автор; МУСАЕВ Вадим Ибрагимович — научный сотрудник научно-исследовательского отдела (военной истории Северо-Западного региона РФ) Научно-исследовательского института (военной истории) Военной академии Генерального штаба ВС РФ, доктор исторических наук
Источник; Военно-исторический журнал |
