И в дореволюционное время, и в советский период отечественной истории «кавказская тема», постоянно, как и сейчас, считавшаяся злободневной, на первый взгляд как будто не исчезала из поля зрения многих исследователей1. Но они, как правило, ограничивались лишь освещением «острой проблемы», проявившей себя во второй половине XIX века. По мнению же автора предлагаемой читателям статьи, такой подход не совсем правильный и объективный и требует дальнейшей, более глубокой разработки.

В период так называемой Кавказской войны (1817—1864 гг.) царское правительство особое значение придавало формированию специальных подразделений и частей из представителей местного населения2. В этой политике можно выделить два основных направления: создание отрядов горской милиции; работа по организации из северокавказских горцев постоянно действующих воинских частей в виде иррегулярных кавалерийских полков. Первая задача осуществлялась, можно сказать, по территориально-этническому и добровольному принципам, когда формирования «ставились под начало» местных феодальных владетелей и выполняли в основном вспомогательную роль в ходе проведения военных действий против «непокорных» обществ Дагестана и Чечни. По мнению некоторых исследователей, создание отрядов горской милиции, ощутимо разобщавшее население Северо-Восточного Кавказа из-за необходимости соседствующим, а то и родственным кланам воевать друг с другом, вело, помимо того, к разрядке военно-политической обстановки на Кавказе. Объяснялось это тем, что в отряды милиционеров набирались преимущественно «молодые беки», а также «хорошие наездники», т.е. наиболее пассионарная, энергичная часть горского общества3.

С учётом целей, стоявших перед царским военным командованием на Кавказе, формирование отрядов милиции решало также задачи социально-политического характера. Считалось, что «сослужение под одним знаменем» должно скрепить связь «покорённого народа с владычествующим прочнее всяких политических мер… а дружины туземцев, выведенные из своего края, доставят, вместе с тем, надежнейших заложников»4. Отдельные публикаторы ХIХ века считали, что привлечение горцев к несению военной службы являлось к тому же одним из главных средств к их «постепенному обрусению». Первым крупным шагом на пути решения этой задачи как раз и являлась «непременно обязательная военная служба для бекского сословия»5. К тому же горские милиционеры, лучше владевшие искусством ведения боевых действий в горной местности, могли передавать свои знания и опыт русским солдатам и офицерам.

Первый призыв к горцам поступить на русскую службу был сделан правительством императрицы Екатерины II ещё во второй половине ХVIII века. Так, в июне 1765 года из переселившихся в окрестности Моздока горских выходцев была сформирована двухсотенная горская команда6. Несколько позже, 24 декабря  1786-го указом Екатерины II был образован отряд горской милиции «из лучших наездников от обоих Кабард»7. В том же году появился ещё один отряд постоянно действующей милиции, состоявший из 300 ингушей и 500 осетин8.

Особый импульс «сослужению под общим знаменем» придал упрёк императора главнокомандующему войсками на Кавказе, переадресованный тому военным министром (октябрь 1832 г.). Государь, дескать, выразил недовольство тем, что в боевых действиях против имама Гази-Магомеда не были использованы, в совокупности с регулярными частями, отряды горской милиции9. В августе 1838 года генерал К.К. Фезе как исключительно важную в политическом плане новость сообщил в г. Тифлис о присоединении к его отряду при переходе из Кубы в Дагестан Ибрагим-бека Карчагского с 60 беками и группой табасаранских всадников, а также Алибека, сына Рустама-кади, с другими табасаранцами из 45 беков и всадников. «Нахождение этих людей при отряде может иметь полезное влияние на дагестанцев, и потому я предписал генералу-лейтенанту Фезе оставить их при войсках и на всё время экспедиции», — извещал генерал Е.А. Головин военного министра А.И. Чернышёва10.

Чтобы не терялся хотя бы в принципе добровольный характер службы горских милиционеров, из Петербурга главнокомандующему в Тифлис постоянно отправлялись напоминания о предоставлении местному населению необходимой для этого мотивации. Рекомендовалось, к примеру, «действуя искусно, не оскорбляя народных обычаев, обещая награды и выгоды», награждать горцев «щедро и сколь можно безотлагательно после оказанного отличия»11. Назидательные советы и практические рекомендации подкреплялись финансово. Так, с начала 40-х годов ХIХ века в распоряжение «частных начальников» Кавказской линии, а также командующих войсками в Северном и Южном Дагестане ежегодно отпускались внушительные по тем временам суммы12.

За военные отличия награждались не только отдельные лица, но и целые горские формирования. За участие в войне против Шамиля, например, боевые знамёна с именными надписями были пожалованы «Казикумухской пешей милиции за отличие в сражениях при Кюлюли, Ругуджа и Тилитлинских высотах», «Казикумухской конной милиции за отличие в сражениях при Шуруклю и Ругуджа», «Ахтынской пешей милиции за отличие в сражениях при Дювеке, Марш, Доккул-Бяр и Тилитлинских высотах»13. Всего в Дагестане в период с 1826 по 1854 год было сформировано большое количество отрядов пешей и конной милиции: аварская, акушинская, дагестанская, джаро-белоканская, казикумухская, карабулакская, мехтулинская, самурская, сюргинская, тарковская (шамхальская) и другие. Кроме того, на Кавказе хорошо были известны так называемые кубинские и кюринские военные нукеры, дагестанские и кумыкские всадники14.

В середине 40-х годов ХIХ века дагестанское население по первому требованию царских властей обязано было на период боевых операций отправлять в действующие войска вооружённых милиционеров, в том числе пешие сотни: 4 от Самурского округа, 5 от казикумухцев, 2 от сюргинцев, 2—3 от даргинцев. В то же время жители Табасарана и Аварии представляли 1 сотню конных милиционеров, Казикумухского ханства — 3 сотни, с. Чох, а также кайтагцы и даргинцы — 2—3, 4 сотни нукеров надлежало снарядить Кубинскому и Кюринскому ханствам15. При этом каждое горское милицейское формирование имело одинаковую структуру: сотенный командир, его помощник, 4 наиба (заместителя), 8 векилей (урядников). В каждой сотне согласно штату должно было насчитываться по 124 всадника и 20 вьючников. Рядовые милиционеры получали жалованье по 3 руб. в месяц, вьючники — по 1 руб. 50 коп., векили — по 5, наибы — по 8, сотенные командиры и их помощники — по 20 руб.16 Во время военных сборов сверх получавшегося жалованья милиционерам полагалось денежное довольствие на покупку мяса и муки. Царское правительство требовало от местного начальства, чтобы назначавшиеся в милицию «охотники» были молодых лет, сильного и здорового телосложения, умели метко стрелять, а имевшиеся при них оружие, одежда и обувь находились «в совершенной исправности»17.

На отряды горской милиции помимо участия в военных действиях против Шамиля18 возлагались несение караульной (кордонной) службы по охране границ от нападений непокорных горцев, а также осуществление внутренних полицейских мер на управляемых царской военной администрацией территориях. В отличие от сельских обществ, где милиция формировалась путём «сбора охотников» по призыву местных военных начальников, дагестанские владельцы непременно обязывались содержать в своих владениях отряды милиционеров из числа подвластного им населения. Некоторые феодалы с готовностью выделяли для этих целей даже собственные денежные средства. Впрочем, расходы в этой части с лихвою компенсировались «государевой казной». К примеру, когда правитель Аварии Ахмед-хан Мехтулинский сообщал русским властям, что на содержание находящегося при нём отряда горских милиционеров он отпустил 1000 руб. серебром из собственных средств, правительство России поспешило отблагодарить его и назначило сверх выделяемого ему жалованья 1200 руб. серебром на приобретение вооружения для милиционеров и на прочие «издержки»19.

По мнению некоторых российских военных аналитиков ХIХ века, отряды горских милиционеров, несмотря на политическую оправданность их наличия, в военном отношении всё же имели мало практического значения. Назывались, с одной стороны, слабая организация и дисциплина в подобных формированиях, особенно в тех, которые выставлялись от сельских обществ, а с другой, — скрытое нежелание милиционеров воевать против своих же земляков. В подтверждение этого можно найти немало фактов в истории Кавказской войны. К примеру, в рапорте барона Г.В. Розена генерал-адъютанту В.Ф. Адлербергу от 28 июля 1836 года сообщалось, что в ходе готовившейся экспедиции против Шамиля в Нагорный Дагестан царским войскам должны были оказывать содействие дагестанские владельцы и население некоторых сельских обществ. Для того чтобы извлечь из их участия в боевых операциях «возможно больше пользы», к Нуцал-хану Казикумухскому и Кюринскому был прикомандирован полковник Генштаба Гене. Ему предписывалось «дружескими советами» «заохочивать» хана «действовать во время экспедиции сообразно с нашими видами, а подвластных его приучать к повиновению, необходимому при военных действиях»20. Зачастую «дружеские советы» оказывались бесполезными. Так, в феврале 1845 года управляющий Даргинским округом майор Оленичев сообщал князю Орбелиани, что большая часть цудахарской милиции, собранная вокруг Чоха для военных действий против Шамиля, «разошлась самовольно по домам», а к концу марта разбежалась полностью21.

Недисциплинированность горской милиции в военном отношении, её недостаточная политическая благонадёжность наводили царское правительство на мысль о необходимости формирования из числа местного населения постоянных воинских частей по типу Дагестанского конного полка. Этого же требовала и стратегическая установка в отношениях с народами Кавказа, нацеленная на постепенное социальное «врастание» политической элиты горцев в состав российского общества. Призыв к несению военной службы явился первым и по существу главным политическим средством подобного подхода.

Автор: ШИГАБУДИНОВ Джамал Магомедович — заведующий кафедрой теории и истории государства и права Дагестанского государственного педагогического университета, доктор исторических наук, профессор

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См, например: Сидельников Н. Турецкая кампания 1877—1878 гг.: В 2 т. СПб., 1878; Кишмишев С.О. Война в турецкой Армении в 1877—1878 гг. СПб., 1884; Баев Г. Осетинский дивизион. Владикавказ, 1903; он же. Боевая служба осетин. Владикавказ, 1915; Санакаев М.П. Чеченцы и ингуши — участники русско-турецкой войны 1877—1878 гг. // Известия ЧИНИИИЯЛ. Грозный: Чечено-Ингуш. книжн. изд-во, 1976. Т. 10; Муталиев Т.Х. В одном строю. Грозный: ЧИКИ, 1978; Акиев Х.А. Формирование иррегулярных частей из горцев Северного Кавказа для участия в русско-турецкой войне 1877—1878 гг. // Вопросы истории Чечено-Ингушетии. Грозный: Чечено-Ингуш. книжн. изд-во, 1977. Т. 11; он же. Участие горцев Северного Кавказа в войне 1877—1878 гг. // Вопросы истории. 1980. № 1 и др.

2 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 62. Оп. 1. Д. 34. Л. 3 об.

3 Козубский Е.И. История Дагестанского конного полка. Петровск: Изд. полка, 1909. С. 23.

4 Фадеев Р. Письма с Кавказа к редактору Московских ведомостей. СПб., 1865. С. 207; Ибрагим-бейли Х.-М.О. Некоторые вопросы истории народно-освободительной борьбы горцев Северо-Восточного Кавказа против царизма (20—50 гг. ХIХ в.) // Дагестан в составе России: исторические корни дружбы народов России и Дагестана. Сб. ст. Махачкала: ИИЯЛ ДФ АН СССР, 1990. С. 49, 50.

5 Фадеев Р.А. Записки о кавказских делах. СПб.: Изд. В.В. Комарова, 1889. Т. 1. Ч. 2. С. 165.

6 Казин В.Х., Шенк В.К. Краткая хроника казачьих войск и иррегулярных частей. СПб., 1912. С. 38.

7 Смирнов Н.А. Кабарда и реакционное восстание шейха Мансура накануне русско-турецкой войны 1787—1791 гг. // Сборник статей по истории Кабарды. Нальчик: Кабардин. гос. изд-во, 1951. Вып. 1. С. 98, 99.

8 Мартиросиан Г.Н. История Ингушетии (материалы). Орджоникидзе: Сердало, 1933. С. 44.

9 Акты Кавказской археографической комиссии. Тифлис: Тип. Главн. упр. наместника кавказского, 1878. Т. 8. С. 566.

10 Документальная история образования многонационального государства Российского. Сб. док. / Под ред. Г.Л. Бондаревского. М.: Норма, 1998. Кн. 1. С. 183.

11 Кавказский сборник. Тифлис, 1890. Т. 14. С. 515.

12 Документальная история образования… С. 398.

13 Казин В.Х., Шенк В.К. Указ. соч. С. 41.

14 Там же.

15 Козубский Е.И. Указ. соч. С. 24.

16 Кавказский сборник. Тифлис, 1890. Т. 14. С. 481, 482.

17 РГВИА. Ф. 13454. Оп. 9. Д. 1. Л. 1 об., 2.

18 Более подробно см.: Шамиль — ставленник султанской Турции и английских колонизаторов Сб. док. / Под ред. Ш.В. Цагарейшвили. Тбилиси: Госиздат ГССР, 1953. С. 172, 173.

19 Акты Кавказской археографической комиссии… Т. 8. С. 608.

20 Там же. С. 603.

21 Шамиль — ставленник султанской Турции и английских колонизаторов… С. 239.