Родилась 19 апреля  ( 2 мая )  1917 года в городе Самара в семье рабочего. В середине 1930-х годов семья переехала в город Новый Ургенч Узбекской ССР, там Ольга окончила 9 классов. Перебравшись в Россию, трудилась на заводе и одновременно училась в аэроклубе в городе Коломне Московской области. Работала в Управлении санитарной авиации в Москве, с 1940 года была лётчиком — инструктором 78-й учебной эскадрильи Западно-Сибирского Управления Гражданской авиации в городе Татарске Новосибирской области.

С декабря 1941 года в рядах Красной Армии. По призыву Героя Советского Союза Марины Расковой добровольцем была зачислена в ВВС. Окончила Батайскую военную авиационную школу пилотов в 1942 году.

С мая 1942 года в действующей армии. Воевала в составе 588-го ближнебомбардировочного авиационного полка  (с февраля 1943 года — 46-й Гвардейский ночной бомбардировочный авиаполк). Была пилотом, затем командовала звеном, заместитель командира и командир эскадрильи. Участница обороны и освобождения Северного Кавказа, Новороссийско-Таманской, Керченско-Эльтигенской, Крымской, Белорусской наступательных операций.

Командир эскадрильи 46-го Гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка  (325-я ночная бомбардировочная авиадивизия, 4-я Воздушная армия, 2-й Белорусский фронт) Гвардии капитан О. А. Санфирова совершила 630 боевых ночных вылетов на уничтожение живой силы и укреплений противника с боевым налётом 875 часов, сбросила на противника 77 тонн авиабомб. При этом было уничтожено до 2-х взводов пехоты, 1 склад, 2 артилеррийские точки, 2 переправы, 5 автомашин, 3 пулемётные точки, вызвано 78 очагов пожаров. При поддержке десантных частей на Эльтигенском плацдарме сброшено 25 мешков с боеприпасами и продовольствием. Эскадрилья под её командованием совершила 3270 боевых вылетов.

В ночь на 13 декабря 1944 года при возвращении с боевого задания по уничтожению позиций противника в районе населённого пункта Домослав в Польше самолёт был сбит. Экипаж выпрыгнул с парашютами. Лётчицы приземлились на минное поле и Санфирова погибла. Похоронена в братской могиле в белорусском городе Гродно.

23 февраля 1945 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, посмертно удостоена звания Героя Советского Союза.

Награждена орденами: Ленина, Красного Знамени, Александра Невского, Отечественной войны 1-й степени; медалями. Её именем названа улица в городе Самара, где установлен памятник Героине, а также в Гродно. Бюст Санфировой установлен в городе Коломна, а на здании аэроклуба — мемориальная доска.

*     *     *

Кому приходилось бывать в дни войны в женском ночном бомбардировочном полку, созданном Мариной Расковой, тот не мог не заметить и не почувствовать, с какой исключительной преданностью, с каким самопожертвованием трудились девушки на своих постах.

Авиация требует людей сильных духом и крепких телом, смекалистых и настойчивых. А когда я однажды ночью увидел двух худеньких девушек, идущих к самолёту, у меня защемило сердце. Через несколько минут они должны быть одни в чёрном небе, и где — над территорией, занятой врагом, в небе, исполосованном кинжалами прожекторов и огнём зениток !

Не знаю, были ли это Ольга Санфирова и Руфина Гашева, о которых дальше пойдёт мой рассказ, однако твёрдо помню, что те молодые девушки спокойно вели разговор в шутливом тоне.

Приучить себя к ночному бдению не так просто. Приучить себя к ночной боевой работе в воздухе неизмеримо сложней. И Ольге и Руфине казалось, что им это не скоро удастся. Сомнения оказались напрасными. Ежесуточно девушки занимались по 12 часов и более. Учебный аэродром гудел днём и ночью. Вылет за вылетом. И когда звучал отбой, девушки, страшно усталые, но довольные тем, что поднялись ещё на одну ступень выше в своем мастерстве, шли отдыхать.

...На Моздок подруги летали уже не раз. Маршрут они знали неплохо. Последнюю бомбёжку произвели весьма удачно — одна из бомб, видимо, угодила в цистерны с горючим: возникший пожар был виден издалека.

Сегодняшняя ночь показалась подругам необычной. С трёх сторон небо освещалось прожекторами, ракетами, взрывами снарядов, пожарами. Это был свет великой и жестокой битвы, происходившей в глубине нашей Родины. На отдельных участках огромного фронта враг, ослеплённый кровью, продолжал рваться вперёд. Это были его последние потуги. Не сегодня — завтра он упрётся в непробиваемую стену нашей обороны, напоминавшей туго сжатую пружину невероятной силы. Недалёк день — это хорошо понимали советские воины, — когда пружина сделает ошеломляющий толчок и противник будет отброшен, уничтожен.

Немецкие войска, ворвавшиеся на Северный Кавказ, ежедневно получали подкрепление. Ценой больших потерь им удалось взять Моздок. Отсюда противник намеревался рвануться на Грозный. В районе Моздока они сосредоточили огромное количество живой силы и техники. Явное превосходство имели фашисты и в авиации. И тем не менее наши лётчики не падали духом. Количественному превосходству противнику они противопоставили неслыханную храбрость, выдержку, боевую дерзость. И конечно, со всей отвагой действовал женский полк ночных бомбардировщиков. Он помогал наземным войскам обескровливать врага, подрывать в нём веру в осуществление своих завоевательских планов. Чувствительные удары наносил полк по тылам противника, резервам.

На счету Санфировой и Гашевой уже было несколько десятков боевых вылетов. В ночном небе они чувствовали себя вполне уверенно. Тревожные, бессонные ночи становились той обыденностью, которая перестает и волновать человека и вызывать у него удивление. До горного перевала прошли без приключений. Над перевалом их встретила первая трудность — густая облачность. Как преодолеть её ?   Руфина, не задумываясь, предложила: идти под нижней кромкой облаков. Ольга согласилась сразу.

Липкая, чёрно — серая масса обложила самолёт. Такого неба экипаж здесь ещё не видел. Над перевалом воздух всегда был чист и прозрачен. А сегодня даже дышать тяжело. Санфирова не спускала глаз с приборов. Мотор работал на предельных оборотах. Проходили минуты. Санфирова хотела спросить штурмана, точно ли они выдерживают курс, но Гашева опередила её:

— Пока всё нормально. Так держи!

Молодец, Руфина! В любых условиях не теряет самообладания, уверенно выполняет свои обязанности.

Облака все тянулись. Может быть, они закрыли небо до Моздока? Тогда задача экипажа значительно усложнится. Нет, вот замелькали разрывы зениток. Перевал пройден. Теперь до цели недалеко. Перед самолётом точно распахнулись двери. Он шёл навстречу опасностям. На подступах к городу экипаж трижды преодолевал заградительный огонь. Главное было не попасть в лучи прожекторов. Пока это удавалось. Но, когда Санфирова пересекла железнодорожное полотно и стала разворачиваться на цель, случилось то, чего она опасалась: лучи прожекторов всё-таки схватили их самолёт. Мгновенно залаяли десятки зениток.

Девушки понимали, что избежать опасности можно только одним путём — искусным маневрированием по курсу. Ольга стала резко бросать самолёт вправо, влево, вниз. Тщетно. Лётчица прекрасно сознавала, что её подстерегает, но в то же время она испытывала чувство гордости за свой «тихоход». Не беда, что он неказист. Посмотрите, как боятся его фашисты, каким огнём они укрылись от него. Это и придавало бодрости лётчице. Будто не замечая неистового заградительного огня, она уверенно вела машину по ослепительно — яркой небесной дороге.

Фашисты, видимо, не сомневались, что теперь бомбардировщик безнаказанным не уйдёт. Вдруг самолёт пошёл со снижением... на прожектор, и вниз полетели бомбы. Там, где стояла прожекторная установка, возник взрыв. Столб света исчез...

Когда подруги вернулись на аэродром и доложили о своих действиях командиру полка Е. Д. Бершанской, та, нахмурившись, спросила:

— А надо ли было так рисковать?

— Мы не рисковали, — твёрдо ответила Ольга. — Мы выполняли задание.

— Иначе было нельзя, — добавила Гашева.

Дружба их крепла от полёта к полёту. Однажды, после напряжённой ночи, Ольга и Руфина зашли в дом, разделись и легли. Они намеревались хорошенько отдохнуть. Но, вероятно от чрезмерной нервной перегрузки, долго уснуть не могли. Сначала обе молчали, ворочаясь с боку на бок, вздыхали, потом Ольга не выдержала:

— Слушай, Руфа, давай поговорим, что ли?

— Давай, Леля, только тише.

— Расскажи мне о своём детстве. Люблю слушать, как люди начинают жизнь.

Они легли лицом друг к другу. Продолговатая комната наполнилась ровным дыханием уснувших лётчиц и штурманов. Изредка слышалось короткое бормотание во сне, лёгкое похрапывание, резкий глубокий вздох.

— Чего же ты молчишь? — спросила Ольга.

— С мыслями собираюсь, — тихо промолвила Руфина. — Хороший денёк сегодня будет, смотри, выглянуло солнце.

— Умеешь ты, Руфа, уходить от прямого ответа.

— Боже упаси меня от такого греха... Милая Лелечка, детство, отрочество и юность мои, пожалуй, ничем от твоих не отличаются. Школа, пионерский отряд, университет, комсомол и вот... авиация. Война...

— А помнишь, как мы с тобой в первый раз полетели?

— ...И как я сбилась с маршрута? — продолжила мысль Гашева. — Это не забывается. Ты тогда правильно обиделась на меня. Мы могли угодить к врагу.

— Не говори ерунду, — перебила её Ольга. — Я тогда не совсем была права. Ты только начинала летать, к тому же никаких ориентиров не было видно.

— А помнишь, как я решила проявить выдержку, получив «ранение» в ногу... Ты настаивала вернуться на аэродром, я же твердила своё: «Перетерплю. Давай отбомбимся. Ничего опасного». Опасного действительно ничего не было, я просто ушибла ногу, и боль причиняла страдания.

— Да, это был забавный случай.

— Надолго останутся в памяти полёты под Новороссийском, на Тамани, под Севастополем. Сколько мы перевозили продуктов, горючего?!

— Руфа, а сколько выпущено по нас зенитных снарядов?

— Да, на это фашисты не скупятся. Неожиданно Гашева приподнялась и доверительно спросила, пристально глядя на тонкий профиль лица подруги:

— Леля, а твоя мама знает, что ты служишь в авиации?

Санфирова с удивлением посмотрела в глаза подруги.

— Неужели твоя мама не знает, где ты служишь?

— Подожди, не ругайся. — Голос Руфины звучал ласково и покорно. — Я не могла сразу сказать маме правду. Она бы очень волновалась. А вот теперь напишу. Теперь другое дело. Теперь мама поняла, что такое война с фашистами. В последнем письме она уже призывает меня бить врагов до конца.

— Напиши маме сегодня же, — предложила Санфирова. — Нельзя так долго держать её в неведении...

Разговор незаметно смолк. Первой заснула Санфирова. Над землёй начинался новый день. Что принесёт он милой Родине, чем ознаменуется на полях грандиозной битвы? Какими событиями наполнится фронтовая жизнь экипажа Гвардии старшего лейтенанта Сапфировой?

Солнечная Кубань. Раздольные поля, пруды, лиманы. Ни Ольге Санфировой, ни Руфине Гашевой до войны не приходилось бывать здесь. Но они знали, что представляет собой этот благодатный край, наполненный медовыми запахами чудесной пшеницы, винограда, кукурузы и подсолнечника. Прекрасно знали они и о том, какие выросли здесь за годы пятилеток промышленные предприятия.

Поехать на Кубань хотя бы на один летний месяц было давнишней мечтой Руфины. И теперь, садясь в самолёт, она вспомнила о своей мечте и сказала об этом Ольге. Санфирова серьезно посмотрела на штурмана и, о чем-то подумав, ответила:

— Так в жизни случается. Мечта сбывается тогда, когда этого не ждешь.

— Жестоко!.. — сорвалось с губ Руфины.

— Конечно. Вместо того, чтобы любоваться своей землёй, мы должны кромсать её бомбами.

— Ничего не поделаешь, Лелечка. Гнойник на теле часто вырезают. Фашисты — это гной на нашей земле. От наших бомб земля станет только здоровей, чище.

...Самолёт взял разбег. В эти секунды Ольга всегда строго внимательна, серьёзна, чёрные глаза насторожены. После взлёта лицо её смягчается и становится торжественно — радостным. Штурман тщательно следила за маршрутом. Руфине хотелось провести самолёт по «дороге», где меньше встречается зенитных установок. Вчера это ей удалось блестяще. Экипаж нанёс врагу внезапный и действенный удар. Сброшенные Руфиной бомбы вызвали на земле два мощных взрыва. Последующие экипажи подтвердили, что Санфирова и Гашева попали в машины с боеприпасами.

Станина Крымская уже недалеко. На подступах к ней с севера, как донесла разведка, скопилась вражеская боевая техника. Место её размещения найти нетрудно. Ориентир — небольшой квадрат кустарника, изгиб железнодорожного полотна. Главное — подойти незаметно. Санфирова вся в напряжении. Маленькие сильные руки её крепко сжимали штурвал. Она сбавила скорость, высоту.

— Приготовься, — спокойно сказала Руфина, — мы на подходе.

Одинокие лучи прожекторов безрезультатно шарили по небу.

— Пожалуй, нам лучше зайти с юга, — предложила Гашева. — С этой стороны у противника слабей оборона.

И всё же застать фашистов врасплох не удалось. Собственно, полностью на это подруги и не рассчитывали. Советские ночные бомбардировщики У-2 уже достаточно зарекомендовали себя и здесь. За последнюю ночь они отправили на тот свёт не один десяток гитлеровцев, взорвали склады с оружием, подавили несколько зенитных батарей, прожекторных установок. Фашисты боялись У-2. Стоило им только заслышать их характерный рокот, как они сразу же поддавались панике: мгновенно пустели кабины и кузова автомашин, вспыхивали сотни ракет, открывался беспорядочный зенитный огонь. Так происходило и на этот раз. Пальба началась словно по команде. Фашисты стреляли изо всех видов оружия. Один за другим вспыхивали лучи прожекторов.

С трудом пробивался самолёт сквозь огневую завесу. Это требовало от лётчика высокого мастерства, мужества и выдержки. Ольга была спокойна. Мысль её работала только в одном направлении: пробиться к цели. Ну а если нельзя? Если тихоходный самолёт обложен мощной стеной огня? А стоит ли говорить об этом! Нет больше лётчицы, которая в минуту серьёзной опасности теряла власть над собой, хотя и не боялась умереть. Есть теперь другая лётчица, воздушный боец, который научился хорошо оценивать обстановку, преодолевать опасности, выполнять боевые задания любой ценой. Этот боец не отступит ни перед каким огнём, его не испугает никакая угроза. Чувство самообладания, мужество, проверенное и закаленное в боях, вытесняют из головы все мысли, кроме одной — гордой и возвышенной — вперёд на врага!

Ольга не обольщалась успехами и никогда не хвасталась своим пилотажным искусством. Не терпела она громких слов, да и вообще избегала разговоров о своих полётах. Если же кто и спрашивал её после возвращения с задания: "Как слетала ? ", она твёрдо отвечала: «С таким штурманом, как Руфина Гашева, плохо не слетаешь».

И она была права. Гашева не уступала ей в смелости, выдержке, находчивости. Она точно ориентировалась в самых сложных условиях, удачно сбрасывала бомбы на цель, активно помогала командиру выводить самолёт из-под обстрела. Полюбила Ольга Руфину и за покладистый характер. Гашеву природа наградила честным, отзывчивым сердцем, острым взглядом, гибким умом. Её редко видели грустной и никогда — отчуждённой, замкнутой. Невысокого роста, с задорными глазами, она вечно стремилась с кем-нибудь поговорить, посмеяться, кого-то подбодрить, кому-то помочь.

Девушки эскадрильи единодушно избрали Руфину своим комсоргом. Многие обязаны ей своим боевым мастерством. Это она породнила с опасностями молодых лётчиц и штурманов Юшину, Рыльскую, Прасолову, Лашманову, Беспалову, Студилину и других. Она, штурман эскадрильи, совершала с ними первые боевые полёты. Обязанности свои Гашева выполняла уверенно, быстро, чему не в малой степени помогали знания, полученные в Московском государственном университете, откуда ушла в авиацию.

Да, права была Санфирова: летать с Гашевой было хорошо, надёжно. К каждому вылету, независимо от его сложности, они готовились вместе, с прилежанием. Нынешний полёт они не считали особенным. К тому же в район станицы Крымской они уже ходили, местность знали. Санфирова взяла направление на цель. Гашева приготовилась к сбросу бомб.

— Получайте подарки, проклятые, — прошептала Руфина.

Тяжёлые взрывы сотрясли воздух, земля загорелась.

— Погрейтесь, — продолжала шептать Руфина. — Это вам полезно. — И уже громко: — Всё в порядке!

Самолёт шёл на восток, освещённый лучами прожекторов. По-прежнему огонь бушевал вокруг. Девушки не сомневались, что машина получила не одну пробоину. Но теперь это уже не так страшно: задание выполнено. Подруги вели непрестанное наблюдение за воздухом. В любую секунду могли появиться фашистские истребители. Тактика их известна — нападать из-за угла. До сих пор экипаж благополучно ускользал от погони вражеских ночных перехватчиков. Ровно работал мотор. Дул попутный ветер...

Истребитель вырвался из мрака внезапно. Он был похож на снаряд. Погасли прожекторы, смолкли зенитки. Исход атаки, казалось, не вызывал сомнений. Что мог сделать беззащитный «кукурузник» с вооружённым мощными пушками и пулемётами вражеским истребителем?

Ольга стала маневрировать. Немецкий лётчик всё же успел выпустить очередь и резко взмыл вверх. Он не выпускал жертву из виду. Враг выжидал. Он действовал в открытую, ибо знал, что сила на его стороне. Лес кончался, а дальше открывалось гладкое поле. Как проскочить его? Может быть, совершить посадку? Нет, кругом враги. Санфирова прибавила газу. «Будь что будет, пойду по прямой, иного выхода нет». Согласилась с этим решением и Руфина.

Немецкий истребитель атаковал снова, плеснул огнём. Пули ударили в мотор. И сразу же Санфирова почувствовала, что машина перестает слушаться рулей. Поле кончилось. Опять начинался лес. Истребитель так же внезапно исчез, как и появился.

Мотор «кукурузника» чихал всё чаще и чаще. Скорость падала. Наконец Санфирова сообщила, что идёт на вынужденную посадку. Под самолётом замелькали кусты, какие-то чёрные полосы, круги. Удар! Треск сучьев, рывок, снова треск и... тишина. Подруги вылезли на плоскости — прямо перед винтом самолёта стояло крепкое дерево. Соскочили на землю. В тот же миг где-то близко затрещали автоматы. Немцы заметили вынужденную посадку советского бомбардировщика и спешили к нему.

Девушки ползли изо всех сил. Минут через 15 дорогу преградила железнодорожная насыпь. Слева и справа воздух пронизывали красные, белые и зелёные ракеты. Перебрались через насыпь. Лес сменился полем, поле — плавнями. Заквакали лягушки. Подруги сделали короткую остановку. Неподалеку кто-то зашумел и, кажется, кашлянул. Подруги вскочили и, низко пригнувшись, бросились к частоколу деревьев. Там их ждала новая неприятность. Внезапно с дерева прогремела очередь из автомата. Девушки на мгновение застыли, потом, точно сговорившись, одновременно кинулись к кустарнику, что виднелся справа за стволами деревьев. Голые ветви хлестали по лицам подруг, ноги тонули в мягкой прошлогодней листве.

Они шли до полного изнеможения. Свалились у ручья. Первой пришла в себя Ольга. И только теперь подруги заметили, что наступало утро. Надо было куда-то спрятаться и переждать день. Но куда ?   Внимательно осмотрелись. Больше всего им понравилось приземистое, густое дерево, стоявшее среди кустарника. Забрались под него и притихли. У них был один пистолет на двоих. Они положили его между собой.

Днём они слышали пулемётные очереди, орудийную пальбу, тяжёлые взрывы бомб. Один раз над ними пролетели наши штурмовики. Медленно тянулось время. Во второй половине дня выглянуло солнце.

— Слушай, Леля, сегодня же Первое мая !

— Верно !   Первое мая, — задумчиво произнесла Санфирова. — Люблю я этот праздник — светлый, пахнущий цветами... — И вдруг смуглое лицо её посуровело, чёрные брови сдвинулись к переносью. — Ах, эта война !   Какую радость отняла у нас ! — Подумала немного и продолжала: — И всё же мы вернём себе свою радость, Руфа !   Обязательно вернём !..

К вечеру небо заволокло тучами, поднялся ветер. Девушки опять пошли на восток. Эта ночь была не менее тревожной, чем первая. Они пробирались по лесу, по болотам и полям, изрытым снарядами. Под утро подруги набрели на нашу артиллерийскую часть. Здесь их накормили, затем посадили в машину и отправили в Краснодар. Грязные, оборванные, они прошли по улицам города. С радостным любопытством они смотрели по сторонам, дышали воздухом освобождённого города. Встреча с Краснодаром несколько ослабила впечатление, оставшееся от минувших ночей. У обеих стало легче на душе. На второй день после возвращения в часть подругам дали новый самолёт. Боевая работа продолжилась...

После напряжённых полётов, окончившихся благополучно, подруги с трудом вылезли из машины, доложили начальнику штаба и медленно направились к своему домику. Ночь была иссиня — чёрной. На северной стороне неба мерцали звёзды. Порывистый ветер зло трепал молодые деревца, среди которых чернели камни, похожие на больших уснувших черепах. Ольга шла первой. Она, казалось, ничего не видела и не слышала, часто натыкалась на кусты. Руфина ступала бодрей. Глядя в спину подруги, Гашева думала: «Заморилась, бедная. Начинают пошаливать нервы. Вот-вот заснёт». Но Ольга продолжала идти, низко опустив голову. Руфине захотелось сказать что-то весёлое, немного оживить лётчицу, избавить от грустных размышлений, навеянных трудным полётом. Однако, как ни старалась, ничего интересного и весёлого придумать не могла.

В домике было прохладно, сильно пахло плесенью. Гашева сняла комбинезон, присела на чурбачок, повела взглядом по столу.

— Леля, да тебе письмо! — воскликнула она. — Девочки положили под книгу. Вот...

Санфирова словно очнулась, взметнула тонкими бровями, протянула руку. Некоторое время она с какой-то особой нежностью разглядывала помятый «треугольник», поворачивала его то одной, то другой стороной, мяла пальцами, подносила к глазам. Руфина наблюдала за ней с детским любопытством — молча и осторожно. За последнее время Санфирова редко получала письма от родных и знакомых, что, конечно, её огорчало. Правда, об этом она не говорила даже Руфине. Но разве печаль можно скрыть? В больших чёрных глазах Ольги всегда легко было прочитать, что у неё на сердце. Тем более это легко давалось Гашевой, хорошо изучившей её характер.

Руфина умела приглушить душевные боли подруги. Живая, с лукавым теплым взглядом, быстрая на язык, она не оставляла Санфирову наедине с плохим настроением. И лётчица была благодарна ей. От кого же сегодня пришло письмо Ольге? Слишком долго она вертит его в руках. Руфина не спускала глаз с лица подруги: вот на щеках появились ямочки, тонкие губы шевельнулись, со лба слетели две маленькие морщинки. Наконец лётчица подняла голову и нежно обронила:

— От мамы...

— Да ты прочитай, что она пишет.

— Сейчас... не торопи. Понимаешь, если бы я взяла этот конверт в абсолютной темноте, то всё равно узнала бы, что письмо от мамы. Знаешь, Руфа, он сохранил её тепло, её дыхание. Ах, мама, мама!

Ольга бережно развернула «треугольник». Читала медленно, точно хотела выучить наизусть. Закончив чтение, сложила листок квадратиком и положила в планшет.

— Милая мама, — заговорила лётчица, — она всё считает меня трусливой девчонкой. Даёт советы, как себя вести. Чудачка, право... — Ольга задумалась на минуту, потом тихо продолжала: — В детстве я боялась темноты. Теперь смешно об этом говорить. А мама пишет: «Зачем же ты летаешь ночью? Ведь это страшно».

Лицо Ольги осветилось такой милой улыбкой, что Руфина не сдержалась — вскочила и поцеловала подругу. Конечно, она прекрасно её понимает. Они разделись и легли. Ветер мягким плечом упирался в дощатую дверь, пел на разные голоса. Несколько минут подруги лежали молча.

В ночь на 13 декабря 1944 года они совершили свой последний совместный вылет. Как всегда, самолёт шёл на небольшой высоте. Курс — к станции Насельск, где скопились эшелоны с техникой противника. Польская земля. Фашисты опоганили её так же, как и нашу, русскую. Не далее как вчера в полк приезжал пропагандист из армии и рассказал лётчицам и штурманам о бесчинствах, которые творили гитлеровцы в Польше. Советская Армия, перешагнувшая через границу родной земли, уже освободила тысячи людей, томившихся в концлагерях. С радостью встречали освободителей и жители полуразрушенных польских городов и сожжённых деревень.

Волнующие минуты довелось пережить Санфировой и Гашевой. Однажды аэродром расположился около небольшой деревеньки. В первый же день подруги встретились с группой женщин, которые будто нарочно поджидали их на дороге в столовую. Сразу же завязался оживлённый разговор. Полячки обступили наших девушек. Кто-то совал в руки подруг бидончики с молоком, кусочки сала, кто-то повесил на шею полотенце, кто-то просил принять варежки, тёплые носки... Советские девушки растерялись, не знали, что говорить, что делать. По худым землистым щекам полячек текли слёзы. Не выдержали и наши девушки. Машинально повторяя: «Спасибо! Спасибо!», они пожимали женщинам руки, обнимали полячек за острые плечи. Встреча длилась минуты, но оставила в душе каждой лётчицы глубокий след. Такие встречи для воина дороже всяких наград. Нет, недаром пережито столько невзгод и лишений, недаром отдано столько сил и здоровья на пути войны.

И, как ни опасен был теперешний полёт, Санфирова, наблюдая за приборами, всё же нашла минуту вспомнить недавнюю встречу с польскими крестьянками и улыбнулась. Ей почему-то стало теплей, хотя в кабине по-прежнему свободно гулял декабрьский ветер. Руфина внимательно следила за маршрутом. Внизу светлячками вспыхивали ракеты, тонкой дрожащей цепочкой протягивались трассирующие пулемётные очереди. Минуя самолёт, они гасли где-то в стороне.

Перед вылетом командир сказал, что вокруг станции установлено много зениток. В этом экипаж уже убедился. Молодец Ольга, она ловко уходила от огня. Впрочем, это не удивительно. За спиной у неё большой опыт ночных полётов. Её пилотажное искусство — школа для всех подчинённых. Ольга всегда находила время помочь молодым лётчицам. А с какой заботой она «вывозила» малоопытных штурманов!..

Вдали показались маленькие огоньки, потом всё погасло и затянулось чернотой. Слева охнула зенитка, через секунду — справа. Охапки света на мгновение вырвали из темноты кусты, какие-то постройки. Самолёт шёл к цели. Девушки знали, что через 5 — 10 минут вокруг вспыхнет море зловещего огня. Будут взрываться снаряды впереди, слева и справа. Трассирующие пули зенитных пулемётов сплетут светящиеся сети. Но, несмотря ни на что, самолёт пробьётся к станции, где притаились эшелоны, гружённые боеприпасами. Нельзя допустить, чтобы сотни тонн этих боеприпасов завтра были обрушены на наступающие советские войска.

— Станция!.. — воскликнула Руфина.

И в этот момент несколько прожекторов полоснули темноту, а вслед за ними вразнобой забарабанили зенитки. Самолёт ускользнул от света. Подруги точно издевались над фашистами. Раза два они пересекали пути, приглядывались и примеривались. Нет, им не хотелось сбросить бомбы куда попало. Собственно, этого никогда и не было. Ничто не может помешать выполнить задание. Вот-вот, казалось, самолёт попадёт в полосу света. Санфирова призвала на помощь всё своё мастерство. Самолёт сделал последний разворот. Секунда, вторая, третья... Бомбы полетели вниз. На земле, возникли взрывы, загорелись вагоны, пристанционные постройки.

Щупальца прожекторов потянулись за самолётом. Санфирова уходила от них. Скорей домой. Задание выполнено. Ей не терпелось узнать, как летают сегодня экипажи эскадрильи. Тёмное, незнакомое небо. Оно таит сотни неожиданностей. Прожекторы устроили бешеную пляску света. Серебряные полосы соединялись, пронзали друг друга, чертили на чёрном небе круги, квадраты, треугольники, падали на землю и вновь вздымались ввысь. А самолёт шёл своим курсом уверенно, будто всё, что творилось вокруг, не касалось его. Рваная темь. Путаница световых полос. Ожерелье взрывов. Притаившаяся земля. И равномерный рокот мотора одинокого самолёта.

Яростная струя света внезапно ударила в самолёт. И сразу же вокруг него забушевали взрывы зенитных снарядов. Лётчица резко бросила машину в крутой разворот. Но луч прожектора не отставал. Ещё несколько маневров. Влево, вверх, вниз, снова вверх, снова вниз. И луч, будто ослабев, потонул в темноте. Но зенитный огонь продолжал бушевать. Санфирова выровняла машину и уже собралась что-то сказать штурману, как совсем рядом грохнул снаряд, и обшивка самолёта вспыхнула. Надо было скорее сбить пламя. Ольга скольжением старалась сорвать огонь, но он всё плотней окутывал кабину, подбираясь к девушкам...

Горящий самолёт летел на восток. Зенитки смолкли, погасли и прожекторы. Ольга огляделась, подумала: "Кто под нами ?   Свои или враги ? ". Та же мысль была у Руфины.

— Прыгай! — крикнула лётчица.

Но Гашева не слышала этой команды. Она догадалась о ней по решительному взмаху руки подруги. Пролетев несколько метров, Руфина поняла, что парашют не раскрылся. Инстинктивно чувствуя, что земля близко, Гашева рванула кольцо изо всех сил. Через мгновение она ощутила толчок...

Земля была неспокойна. До слуха Руфины доносились выстрелы. Она погасила парашют, освободилась от него, размяла руки, несколько раз глубоко вздохнула, вытащила пистолет. Осторожно пошарила кругом себя растопыренными пальцами. Левая рука нащупала что-то холодное, металлическое. Мина!.. Это было минное поле. Она легла на спину. Каким далёким и неприветливым показалось ей небо! Быстро скользили по небу облака. Изредка мелькали редкие, тусклые звезды. Нет, по звёздам трудно определить, куда идти. Руфина приподнялась, чутко прислушиваясь к каждому звуку. Вдали на небосклоне суетливо и беспорядочно забегали полосы света.

«Так... Опять немцы кого-то ищут... Значит, мне надо сюда ползти... Но где же Ольга?»

Руфина понимала: долго отсиживаться здесь опасно. Надо пробираться к своим. Легко сказать: пробираться! Кругом мины, ночь, холод. Она решила ползти, тщательно ощупывая землю. Лицо покалывал морозный ветер. Усталость давила грудь, сковывала движения. Острые камни резали ладони, но Руфина не чувствовала боли. Она напрягала последние усилия. Вначале Гашева почти каждый камень принимала за мину, вздрагивала и застывала в ожидании взрыва. Она останавливалась всё чаще и чаще. Кончилось ли заминированное поле? Близко ли свои?

Руфина потеряла чувство времени. Ей представлялось, что она ползёт уже целую вечность. Вдруг впереди послышался непонятный шум. Руфина подумала, что это ей померещилось: мозг возбужден, нервы напряжены. Она затихла, притаила дыхание. Кажется, кто-то разговаривает. Но кто и где? Вроде под землёй. «Ах, всё это воображение. Надо ползти...»   Ногой зацепилась за клубок проволоки, хотела отцепиться, поцарапала руку. Опять послышался разговор, но теперь более явственно. Прижалась к земле, выдвинув вперёд правую руку с пистолетом. Разговор смолк. В темноте раздались шаги. Ближе, ближе. На темноватом фоне обозначились чёрные фигуры. Свои или?..

— Разве найдёшь их в такой ночи?.. — долетело до ушей Руфины. Она привстала, хотела крикнуть: «Я здесь!», но из горла вырвался только тихий стон. Чёрные фигуры застыли на мгновение, бросились к девушке. Сильные руки подняли её с земли и понесли. Будто сквозь сон она слышала:

— Гляди, унты потеряла... Совсем закоченела, бедняжка...

Как радостно было видеть, что вокруг свои, родные люди, с согревающими улыбками. Но Руфина волновалась, ей хотелось спросить, что с Лелей, но не решалась.

— ...Где она, где Леля ? — с трудом выговорила Гашева.

— Твоя подруга подорвалась на мине, когда приземлялась, — прозвучал незнакомый голос.

Руфина потеряла сознание...

Ольгу Александровну Санфирову хоронил весь полк. Над гробом её развевалось Гвардейское знамя, боевые подруги дали клятву: сражаться до победы, сражаться так, как сражалась она, верная дочь советского народа.

В начале 1945 года, последнего года войны, группе лётчиков и штурманов 46-го Гвардейского бомбардировочного Таманского Краснознамённого ордена Суворова авиационного полка было присвоено звание Героя Советского Союза. Среди награждённых были командир эскадрильи Гвардии капитан О. А. Санфирова и штурман эскадрильи Гвардии старший лейтенант Р. С. Гашева.