В окружающей действительности есть такие вещи, сомневаться в которых вроде как неудобно. Например, ещё со школьной скамьи все знают, что Волга впадает в Каспийское море, а русский флот создал Пётр I

Не худо бы иной раз вспомнить французскую пословицу: «Споря об очевидном, помни, что дядя может быть младше своего племянника».

Особенно это касается истории отечественного кораблестроения и мореплавания. Все уверены, что «процесс пошёл» лишь с петровской фразы: «Российскому флоту быть!», произнесённой в Боярской думе 30 октября 1696 г. Магия этих слов оказалась настолько сильной, что смогла заморочить головы почти на трёхсотлетний срок. Однако вот как утверждал более чем независимый эксперт - английский адмирал и морской историк Фред Томас Джейн: «Русский флот, который считают сравнительно поздним учреждением, основанным Петром Великим, имеет в действительности больше права на древность, чем флот британский. За столетие до того, как Альфред Великий, царствовавший с 870 по 901 год, построил британские корабли, русские суда сражались в морских боях. Первейшими моряками своего времени были они - русские».

Крымская гроза

Но забираться в совсем уж глухую древность резона, наверное, нет. Гораздо любопытнее оценить русский флот по гамбургскому счёту - оказывается, в те романтические времена, когда Фрэнсис Дрейк грабил и жёг испанские галеоны, а на Карибах расцветало пиратство, русские флотоводцы выглядели достойно.

Впервые о флоте московитов всерьёз заговорили в 1559 г. Успехи молодого царя Иоанна, которого пока ещё не называли Грозным, тогда впечатляли. Пала Казань, покорилась Астрахань, наступал черёд Крыма. Заявка дерзкая - Крым находился под защитой турецкого султана Сулеймана Великолепного, а перед его армией и флотом трепетала вся Европа. Тем не менее наши бросили его могуществу дерзкий вызов. Царский стольник Данила Адашев, под началом которого был восьмитысячный экспедиционный корпус, построил в устье Днепра корабли и вышел в Чёрное море. Кстати, корабли эти вовсе не были примитивными ладьями. Вот как о них отзывается генуэзский префект Кафы (ныне Феодосия) Эмиддио Дортелли Д’Асколи: «Они продолговатые, похожи на наши фрегаты, вмещают 50 человек, ходят на вёслах и под парусом. Чёрное море всегда было сердитым, теперь оно ещё чернее и страшнее в связи с московитами…» Генуэзец не соврал.

Русские, вырвавшись на морской простор, показали себя во всей красе. Флотилия Адашева навязала бой турецким кораблям, около десятка сожгли, два захватили, а потом высадились в Западном Крыму. Ханство замерло в ужасе - русские в течение трёх недель грабили и опустошали побережье, играючи выдерживая столкновения с турецким ВМФ.  Кто знает, как бы могла повернуться история, если бы Иоанн Васильевич не позарился на Балтику, - с началом Ливонской войны боевые действия в Крыму прервали, а первого русского флотоводца Данилу Адашева отозвали в Москву.

На Стокгольм!

На Балтике наш флот тоже успел неплохо зарекомендовать себя. Спустя без малого сто лет после крымских проектов Иоанна другой царь, уже из новой династии Романовых, Алексей Тишайший, решил, что пора навести на северных рубежах порядок. И в 1656 г. двинулся освобождать от шведа всё побережье Балтики - от устья Невы до Риги. В успехе не сомневались. Шведы, привыкшие чувствовать себя хозяевами на Балтике, растерялись - одновременно с сухопутной кампанией русские рискнули вести ещё и морскую, да как! Патриарх Никон специально напутствовал «морского начальника воеводу Петра Потёмкина» любопытными речами: «Итти за Свейский (шведский) рубеж, на Варяжское море, на Стекольну (Стокгольм) и дале». То есть предполагалось так вот, с лёту, овладеть ни много ни мало, а столицей враждебного государства. Что ж, план был амбициозен. И, что интересно, почти осуществим.

Потёмкинский корпус насчитывал, правда, всего 1 тыс. человек, но к ним придали ещё 570 донских казаков-мореходов. И они не подвели. Суда построили, и уже 22 июля 1656 г. Потёмкин предпринял военную экспедицию. Выйдя в Финский залив, он направился к острову Котлин, где Пётр впоследствии заложил Кронштадт. Там обнаружил шведов. Завязался бой. Результатом стало донесение Потёмкина царю: «Полукорабель (галеру) взяли и свейских людей побили, и капитана Ирека Далсфира, и наряд (пушки), и знамёна взяли, а на Котлине-острове латышанские деревни высекли и выжгли». К сожалению, политика вновь взяла своё - войну наскоро свернули, и наше присутствие на Балтике отсрочилось ещё на 50 лет.

Русские идут!

В Таганроге стоит памятник Петру I с надписью: «Основателю флота на юге России». Но заслужена ли такая великая честь? Ведь ещё за 25 лет до петровских кораблей, во время Русско-турецкой войны 1672-1681 гг., в Азовское море прорвалась эскадра под началом Григория Косагова. Корабли же знаменитому воеводе строили не какие-то заморские мастера, а русский розмысл (инженер) Яков Полуектов. Суда вышли неплохие.

Во всяком случае, задание «промышлять над крымскими и турецкими берегами» они выполнили отлично. Недаром французский посланник при дворе султана Магомеда IV писал на родину: «На его величество несколько судов московитов, появившихся у Стамбула (!), производят больший страх, чем эпидемия чумы». Действия эскадры запомнились туркам надолго. Когда через 13 лет Василий Голицын двинулся в свой первый Крымский поход, в Стамбуле случилась паника. Московиты ещё не дошли до Перекопа, а янычары в турецкой столице уже подняли бунт - никому не хотелось бесславно умирать на «русском фронте». Дело дошло даже до того, что, когда некоторым мусульманским фанатикам мерещились на горизонте страшные северные корабли, они взбирались на минареты и с паническим криком «Русские идут!» бросались вниз, чтобы только не попасть в руки «гяуров».