Будет уместным вспомнить, что германский кайзер Вильгельм II, например, такой ответственности на себя не принял и даже не пытался взять верховное командование напрямую в свои руки. Более того, армия все больше отбирала у него властные полномочия, и в 1916 г. фактически была установлена военная диктатура – так называемая «тихая диктатура» Пауля фон Гинденбурга и Эриха Людендорфа. Русский государь, напротив, как и бельгийский король Альберт, принял ответственность за события на фронте в самый тяжелый момент, не выпуская нити управления военными действиями даже в период своего отсутствия в Ставке.
На посту Верховного главнокомандующего Николай II сразу стал принимать меры для восстановления мощи вооруженных сил, прилагая усилия не только в вопросах увеличения производства вооружений, но и в деле наведения порядка при обеспечении оружием и снаряжением Действующей армии. Так, по свидетельству представителя британской армии при Ставке Верховного главнокомандующего русской армии Джона Хэнбери-Уильямса, уже к январю 1916 г. в деле снабжения армии боеприпасами «наметился прогресс благодаря энергии, с которой император Николай II взялся за этот важнейший вопрос».
Императором была проведена реформа войск гвардии. В октябре 1915 г. он посвятил в свои планы генерала от кавалерии В.М. Безобразова, назначенного командующим войсками гвардии. Гвардия разворачивалась в два пехотных и один кавалерийский корпуса и должна была образовать самостоятельное оперативное объединение – Гвардейский отряд с перспективой преобразования его в безномерную армию. Армия, состоящая из отборных войск, со всеми необходимыми средствами усиления, должна была стать тараном в прорыве вражеского фронта либо мощнейшим резервом в руках Верховного главнокомандующего.
Начальник Штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии М.В. Алексеев сообщил командованию Юго-Западного фронта, что император «желает, чтобы в основе всех соображений по выбору района для расположения гвардейского отряда лежала главным образом активная цель, а предположения по отбитию контр-маневра противника должны иметь подчиненное значение». Важнейшее значение имело то обстоятельство, что если ранее гвардейские дивизии и корпуса придавались армиям, раздергивались на более мелкие части, то теперь они должны были применяться в рамках единого объединения.
 С начала Первой мировой войны и до августа 1915 г. Верховным главнокомандующим русской армией был великий князь Николай Николаевич. Генерал от кавалерии В.М. Безобразов начал Великую войну участием в Галицийской битве 1914 г., когда его корпус сыграл видную роль в разгроме австро-венгерских войск в боях у Тарнавки, и за проявленное мужество был награжден Георгиевским оружием. 3-5 июля 1915 г. В.М. Безобразов нанес поражение прусской гвардии в ходе сражения под Красноставом. Именно В.М. Безобразов должным образом воплотил в жизнь задумку своего монарха о создании (причем впервые в истории России) элитного оперативного объединения. Реформа проходила медленно – сказывалось тяжелое положение с укомплектованием личным составом (особенно в 3-й гвардейской пехотной дивизии). Но 15 декабря 1915 г. Николай II уже инспектировал части Гвардейского отряда у Подволочиска, недалеко от линии фронта – за день он проинспектировал 84-тысячную группировку. И в дальнейшем не вина Гвардейского отряда (позже – Особой армии) в не совсем удачных в оперативном отношении боях на реке Стоход в Ковельском сражении 1916 г. В неверном целеуказании для Особой армии во многом был виновен главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал от кавалерии А.А. Брусилов – атаки на Ковель, приведшие к большим потерям, проводились по его прямому указанию. Тем не менее группа В.М. Безобразова одержала в этих боях блестящие тактические успехи, взяв значительные трофеи. На посту Верховного главнокомандующего Николай II не только проявил упорство и настойчивость в организации усилий по улучшению снабжения армии оружием и боеприпасами – он уделял большое внимание перевооружению русской армии. Начальник морского управления Ставки контр-адмирал А.Д. Бубнов вспоминал: «Государь неустанно заботился и беспокоился о всем том, что могло способствовать успеху нашего оружия: часто посещал войска на фронте, обсуждал разные оперативные идеи и лично знакомился с новыми средствами вооруженной борьбы».  Последние снаряды, Галиция, 1915 г. Николай II возглавил армию в тяжелый период великого отступления и начавшегося снарядного голода. Придавая особо важное значение вооружению и снаряжению своих войск, император добивался принятия новых образцов оружия и экипировки на вооружение. Именно ему русская армия обязана внедрением таких технических новинок, как противогаз и огнемет. Так, когда выдающийся русский ученый Н.Д. Зелинский в августе 1915 г. создал первые образцы противогаза, то в лице принца А.П. Ольденбургского, ведавшего санитарно-эвакуационной частью армии, он столкнулся с противником внедрения противогаза в войска. И тогда Н.Д. Зелинский решился написать личное письмо Верховному главнокомандующему. 3 февраля 1916 г. в Ставке Верховного главнокомандующего под Могилевым по личному приказу императора были осуществлены показательные испытания всех имевшихся образцов противохимической защиты – как русских, так и иностранных. Испытания, на которых присутствовал Николай II, превзошли все ожидания. Император лично поблагодарил ученого, после чего по армии был дан приказ: изъять все другие системы защиты и начать массовое производство отечественного противогаза. Более того, по личному распоряжению императора информация о противогазе была сообщена союзникам, благодаря чему были сохранены жизни многих английских и французских солдат – ученые союзников значительно отстали в этом вопросе от русских. В сентябре 1915 г. Химический комитет начал испытания 20 ранцевых огнеметов профессора Горбова, а первое боевое применение русских огнеметов произошло 21 марта 1916 г. в 140 км юго-восточнее Риги. Ранцевый огнемет Тилли-Госко был продемонстрирован императору в мае 1916 г. И уже к концу года в русской армии были созданы огнеметные подразделения, включенные в состав пехотных полков, а также подразделения тяжелых огнеметов, придаваемые фронтам как средство усиления обороны.  Здание в Могилеве, в котором размещалась Ставка. В графике работы последнего российского императора – Главковерха русской армией – были ежедневные доклады, многочасовые совещания, смотры войск, назначения и, кроме того, вся внутренняя и внешняя политическая жизнь огромной империи. Генерал от кавалерии В.И. Гурко, в конце 1916 – начале 1917 гг. временно исполнявший обязанности начальника штаба Верховного главнокомандующего, следующим образом характеризовал напряженность рабочего дня Николая II: «Рабочий день императора начинался в десять часов утра, не считая того времени, которое он проводил за делами у себя в кабинете. В этот час его величество переходил в соседнее здание, занятое его штабом, где начальник штаба Ставки генерал Алексеев в присутствии генерал-квартирмейстера докладывал ему, зачитывая ежедневные сводки о положении всех четырнадцати армий и четырех фронтов. Генерал-квартирмейстер на заранее размеченных крупномасштабных планах показывал позиции армий и положение населенных пунктов и географических объектов. Затем начальник штаба докладывал о распоряжениях, которые необходимо издать, и о приказах, присланных для утверждения. После окончания части доклада, занятой исключительно решением стратегических вопросов, генерал-квартирмейстер уходил, а начальник штаба докладывал обо всех прочих проблемах, имевших отношение к ходу военных операций. Сюда относились, например, важнейшие основополагающие вопросы, касавшиеся общего положения дел, а также вопросы внутренней и внешней политики, постольку, поскольку они могли влиять на развитие военных событий. Большая часть менее важных проблем отправлялась в резиденцию царя в письменном виде». Очевидец работы императора в Ставке в 1915-1917 гг. писал: «Государь внимательно следил за сведениями, полученными с фронта за истекшие сутки, и удивлял всех своей памятливостью и вниманием к делам». Делясь своими впечатлениями от общения с Верховным в период своего назначения командующим войсками Особой армии, В.И. Гурко характеризует императора как человека, умеющего верно оценить сложившуюся ситуацию: «император выразил сожаление, что гвардия, будучи столь мощной силой, в тех случаях, когда требуется энергичный натиск, редко используется с достаточной осмотрительностью и несет большие потери, не приносящие достойных результатов». Примечательно, что сам НиколайII считал себя не совсем подготовленным руководителем именно в сфере стратегии и оперативного искусства. У него имелся квалифицированный начальник Штаба – М.В. Алексеев и адекватный аппарат сотрудников Ставки. Тем не менее отдельные вопросы в сфере стратегического руководства оказались под непосредственным воздействием императора.  Слева направо: генерал-квартирмейстер штаба Верховного главнокомандующего генерал-майор Пустовойтенко, Николай II, начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии Алексеев. Ставка, 1915 г. С момента появления Николая II в Ставке происходит изменение стратегии. Наиболее заметным было то, что вместо нанесения ударов в расходящихся направлениях осуществлялась реализация единого стратегического плана. Если оперативное планирование на 1915 г. включало в себя две крупные наступательные операции на флангах стратегического построения, да еще и по расходящимся направлениям (что было обусловлено, в числе прочего, чрезвычайно широкими оперативными полномочиями главнокомандующих фронтами), то начиная с кампании 1916 г. невозможно было представить, чтобы каждый из командующих фронтом реализовывал собственный замысел, лишь в общих чертах согласованный со Ставкой. Ставка начала именно управлять действиями фронтов. Статус императора – Верховного главнокомандующего устранил все недоразумения и недоговоренности в сфере субординации.  В.М. Безобразов. Оперативно-стратегическая обстановка к моменту принятия Николаем II верховного командования была тяжелой. В Прибалтике к началу сентября 1915 г. смелым и широко задуманным Свенцянским прорывом германцы хотели окружить русские армии, прижать их к лесисто-болотистой полосе между линией Лида-Молодечно и рекой Неман и нанести им поражение. 3 сентября пал Вильно, и германская конная группа вышла в тыл 10-й армии Западного фронта. Но прорвавшиеся германцы были частью оттеснены в нарочские болота, частью уничтожены. На последнем этапе Виленского сражения (10-18 сентября) наступление 10-й германской армии было отбито. Немцы начали отходить, причем их отступление носило беспорядочный характер и сопровождалось потерей пленных и утратой военного имущества. Роль императора проявилась на наиболее ответственном и тяжелом этапе Виленской операции. Так, он провел ряд совещаний с высшим командным составом Действующей армии. Показательно, что он требовал от своих генералов решимости, стойкости, широкого применения оперативного маневра. Военный цензор при Ставке М.К. Лемке в своих воспоминаниях приводил интересные слова Николая II, процитированные в телеграмме командующего 1-й армией генерала от кавалерии А.И. Литвинова от 8 сентября 1915 г.: «При докладе общего положения дел и событий на фронтах государь император обратил внимание, что мы вообще утратили постепенно способность к свободному маневрированию, стали признавать возможность боя лишь плечом к плечу длинными растянутыми линиями. Опасаемся до болезненности прорыва и охвата и потому прорыв роты или батальона считаем законным предлогом для отступления корпуса. Его величество ожидает от всех начальников действий смелых, решительных и предприимчивых, проникнутых в то же время пониманием общей обстановки и согласованных с нею». Понимание сути оперативного маневра и стремление к нему – одно из важнейших качеств военачальника. Император в ходе Виленской операции требовал маневра силами обоих фронтов-участников операции – Северного и Западного. Так, главнокомандующий армиями Северного фронта генерал от инфантерии Н.В. Рузский телеграфировал подчиненным генералам П.А. Плеве (командующий 5-й армией) и В.Н. Горбатовскому (командующий 12-й армией) 4 сентября 1915 г.: «Государь император повелел указать, что успех в настоящем положении дела может быть достигнут только энергичными и быстрыми ударами возможно большими силами Северного и Западного фронтов от Двинска и Неменчина совместно с наступлением 2-й армии, сосредотачиваемой в районе Ошмяны-Молодечно». Координация действий фронтов, сосредоточение максимальных сил на направлении главного удара, энергичное маневрирование – суть оперативных указаний Верховного главнокомандующего. Практическое решение задачи осуществлялось начальником штаба и главнокомандующими армиями фронтов. Особое внимание при проведении Виленской операции уделялось разведке. Телеграмма командующего 2-й армией генерала от инфантерии В.В. Смирнова своим корпусным командирам от 6 сентября 1915 г. содержит следующие строки: «Государь император повелел: 1) развить шире разведку как войсковую, так и агентурную, особенно через местное население и чинов полиции, для выяснения сил противника в районе озер Свирь и Нарочь, Поставы и положения дел у Глубокое; 2) возможно скорее сменить конный корпус генерала Орановского пехотными частями, возложив на него разведку». Придавалось значение и массированию конницы – была образована конная масса в составе 1-го конного корпуса, Сводного конного корпуса, конного отряда Казнакова, 3-й Донской казачьей дивизии и отряда Потапова.  Солдаты и офицеры в противогазах конструкции Зелинского. Многие историки считают, что за фразой «Государь император повелел» скрывается исключительно оперативная деятельность начальника штаба Верховного главнокомандующего М.В. Алексеева. О том, что это не так, и роль императора проявлялась непосредственно, говорит следующий документ: «Разделяю соображения генерала Эверта о сборе частей гвардии в районе Вилейка-Молодечно. Николай». Эта телеграмма, адресованная именно М.В. Алексееву, говорит о руководящей и координирующей роли императора, о том что он контактировал с руководством фронтов, вникал в оперативную обстановку и давал указания. Один из сотрудников штаба Верховного главнокомандующего, характеризуя М.В. Алексеева, отмечал, что генерал мог быть лишь техническим исполнителем воли Главкома, а на первые роли не годился: «Ставка хорошо понимала, что генерал Алексеев верховным главнокомандующим ни по своему характеру, ни по своим способностям, ни по системе своего труда, при котором он стремился одинаково внимательно разрешить и крупные и мелкие вопросы, быть не может». Спокойное и взвешенное руководство со стороны Ставки принесло свои плоды – Виленская операция заканчивалась в пользу русских войск, вновь увидевших, что они могут бить немцев. Совершенно справедливыми представляются в этой связи слова генералов Д.Н. Дубенского и А.И. Спиридовича. Д.Н. Дубенский отмечал: «Этот крупный боевой эпизод великой войны, известный под названием Вильно-Молодечненской операции, является первым ответственным делом, совершенным, от начала до конца, под личным водительством Верховного главнокомандующего государя императора. Важность этой операции приобретает тем большее значение, что она положила предел дальнейшему продвижению германской армии в наши владения». А.И. Спиридович писал: «Новое командование (государь и Алексеев) с честью вышло из того критического положения. Смелый маневр германцев был побит искусным контрманевром русского Главного командования и доблестью русских войск и их начальников. Беспристрастный военный историк должен будет указать на то, сколь большую роль играл в успехе той операции лично государь император. Еще столь недавно растерянный (в роли главнокомандующего Северо-Западным фронтом), генерал Алексеев как бы переродился, нашел себя, овладел своим умом и талантом. Таково было влияние на него спокойного и вдумчивого государя. Это счастливое сочетание столь разных по характеру людей, как государь и Алексеев, спасло в те дни русскую армию от катастрофы, а Родину от позора и гибели».  152-мм пушка образца 1910 г. При подготовке летней кампании 1916 г. недостаток снарядов для тяжелой артиллерии так и не был преодолен. Дежурный генерал при Верховном главнокомандующем П.К. Кондзеровский следующим образом характеризовал роль государя в Виленской операции: «Дело было в первых числах сентября 1915 года. Вести со всех фронтов поступали все неутешительные. Генерал Алексеев сидел в своем кабинете за огромным столом, окруженный картами, бумагами. Вид у него был расстроенный, тревожный. На мой вопрос, в каком состоянии находятся наши армии за эти дни, Михаил Васильевич схватил себя за голову и голосом полного отчаяния ответил: «Какие у нас армии? Войска наши погибли на полях Галиции и Польши. Все лучшее перебито. У нас в полках остались теперь сотни, а в ротах десятки людей. У нас иногда нет патронов, снарядов. Я не знаю, что мы будем делать, как сдержать напор и где остановимся. Я нахожу, что наше положение никогда не было так плохо. Вот я сейчас все это доложу его величеству». Видимо, человек находился в полном ужасе от событий и не владел собою. Я ушел от Алексеева смущенный и с большой тревогой в душе. В половине первого в тот же день я снова увидел генерала Алексеева на высочайшем завтраке. Он совершенно переменился, смотрел бодро, говорил оживленно и пропала та тревога, которую я видел несколько часов назад. Я задал ему вопрос, что вероятно с фронта получены лучшие вести и он стал бодрее смотреть на будущее. «Нет, известий новых не получено, но после доклада его величеству о положении на фронте, я получил от государя определенные указания. Он повелел дать телеграмму по всему фронту, что теперь ни шагу назад. Надо задержаться и укрепиться. А прорыв Вильно-Молодечно приказано ликвидировать войсками генерала Эверта. Я теперь уже привожу в исполнение приказ государя и, Бог даст, справимся». Передо мной стоял другой человек. Вместо нервного, растерявшегося генерала Алексеева находился спокойный, уверенный начальник штаба Верховного, приводящий в исполнение волю главнокомандующего, русского императора. Результат этого распоряжения государя был, как известно, громаден. Военная история оценит блестящие наши контратаки у Молодечно-Вильно и все последующие события. Только после этой удачной сентябрьской операции мы получили возможность, не опасаясь дальнейшего наступления вражеских сил, готовиться к новой борьбе». Важное значение для планирования кампании 1916 г. имело совещание в Ставке главнокомандующих армиями фронтов 11 февраля. Очевидец вспоминал: «Заседание началось с доклада генерала Алексеева. Верховный главнокомандующий, слушавший изложение своего начальника штаба, поглядывая на всех и следя карандашом по разложенной перед ним карте, только приподнял голову и, молча, с полуулыбкой, обвел всех глазами, как бы приглашая высказаться». Уже после совещания Николай II писал супруге: «Они много спорили между собой. Я просил их всех высказаться, потому что в таких важных вопросах правда имеет исключительное значение». В этом заключалась философия Николая II как Верховного – предоставить возможность генералитету проявить инициативу, а по результатам обсуждения вынести взвешенное решение. На совещании был принят принципиальный план нанесения главного удара в летней кампании 1916 г. – левым флангом Северного и правым флангом Западного фронтов. Общие сроки согласованного наступления на французском и русском фронтах планировались на конец весны – начало лета, но зимнее германское наступление под Верденом внесло в эти замыслы значительные коррективы – русской армии опять пришлось спасать своего союзника в ходе Нарочской операции. Совещание в Ставке 1 апреля 1916 г. имело историческое значение. Посвященное подготовке предстоящего наступления и проводимое под председательством императора, оно привело к выработке следующих важнейших решений: • главный удар наносят армии Западного фронта при содействии войск Северного и Юго-Западного фронтов; • подготовку к операции закончить к концу мая с возможностью начать и в более ранние сроки.  В 1916 г. для помощи союзникам по Антанте Россия не только начала крупное наступление, но и направила во Францию Экспедиционный корпус. Император особо акцентировал внимание на сохранении военной тайны принятых решений и на энергичном образе действий русских войск. В тактическом плане он запретил создание импровизированных отрядов, что приводило к раздергиванию корпусов и, соответственно, хаосу. Открывая совещание, Николай II сообщил, что главный вопрос, который необходимо обсудить – план предстоящих военных действий летней кампании и передал слово М.В. Алексееву. Начальник штаба Верховного главнокомандующего осветил общие контуры стратегического планирования. Западный фронт, которому будет передан общий резерв и тяжелая артиллерия, находящиеся в распоряжении Ставки, нанесет главный удар в направлении на Вильно. Северный фронт начнет наступление с северо-востока также на Вильно, содействуя Западному фронту. Он также получит часть тяжелой артиллерии и часть резерва. Юго-Западный фронт вначале должен держаться оборонительно, и перейдет в наступление лишь тогда, когда обозначится успех двух первых фронтов. Главнокомандующий армиями Северного фронта генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин заявил, что при сильно укрепленных позициях противника надеяться на прорыв германского фронта трудно и что мы понесем крупные потери, особенно при недостатке снарядов тяжелой артиллерии. М.В. Алексеев возразил А.Н. Куропаткину, но заявил, что тяжелых снарядов у нас все еще пока недостаточно. Главнокомандующий армиями Западного фронта генерал от инфантерии А.Е. Эверт присоединился к мнению А.Н. Куропаткина и заявил, что пока тяжелая артиллерия не будет снабжена в изобилии снарядами, лучше держаться оборонительно. Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал от кавалерии А.А. Брусилов не согласился с мнениями коллег – он стоял за общее наступление всех фронтов, считая, что его фронт должен наступать одновременно с другими. Фактически он просил разрешения на наступление. Такое мнение не могло не нравиться императору, который его поддержал – и по итогам совещания А.А. Брусилову было дано добро на активные действия в контексте общего плана. М.В. Алексеев заявил, что он предупреждает А.А. Брусилова о невозможности дополнительного усиления и снабжения его армий. А.А. Брусилов отвечал, что он на это и не рассчитывает. А.Н. Куропаткин и А.Е. Эверт также были вынуждены заявить, что и их армии могут наступать, но ручаться за успех они не могут.  А.Е. Эверт. В итоге было решено, что все три фронта должны быть готовы к наступлению к середине мая. Император традиционно не стеснял генералов своим мнением, давал им полную возможность высказываться свободно – и как Верховный главнокомандующий санкционировал выводы, делавшиеся его начальником штаба. Заслуга Николая II заключалась как в утверждении плана общего наступления трех фронтов (такая ситуация позволяла реализовать принцип свободы маневра в вопросе переноса тяжести главного удара), так и в произошедшем в марте 1916 г. выдвижении А.А. Брусилова на пост командующего фронтом. Соответственно очевидна важная роль Николая II в одной из самых блестящих страниц русской военной истории. Позиция Верховного осталась неизменной и когда после совещания бывший главком Юго-Западного фронта генерал от артиллерии Н.И. Иванов умолял отменить наступление Юго-Западного фронта вследствие переутомления войск, предрекая катастрофу. Вместе с тем пораженческая позиция руководителей Северного и особенно Западного фронтов должна была насторожить императора уже во время совещания. Блестяще начавшееся наступление Юго-Западного фронта не было поддержано соседями. А.Е. Эверт переносил срок наступления Западного фронта четыре раза, и нанес удар не на Виленском направлении, а на Барановичи. Директива Ставки от 26 июня изменила задачи фронтам. Теперь нанесение главного удара вменялось в обязанность Юго-Западному фронту и указывалось его новое направление – Ковельское с перспективой наступления далее на Брест – Пружаны. Для этого в распоряжение А.А. Брусилова был передан стратегический резерв – Гвардейский отряд (два пехотных и один кавалерийский корпуса) и 4-й Сибирский армейский корпус, а с Северного фронта – 3-й армейский корпус. Но было поздно. Противник, прежде всего германцы, постепенно локализовал прорыв – при отсутствии активности Западного и Северного фронтов немцы получили полную возможность перебрасывать войска против Юго-Западного фронта. В период затухания наступательной операции Юго-Западного фронта Николаю II принадлежала стратегически грамотная мысль о переносе наступления в Буковину и лесистые Карпаты. Он неоднократно упоминал об этом обстоятельстве. Именно Верховный главнокомандующий воспротивился продолжению ковельской бойни в сентябре 1916 г., считая, что продолжение наступления под Ковелем «обещает нам наименьший успех при громадных потерях» – акцент необходимо сместить южнее. После неудачного вступления в войну Румынии России пришлось спасать своего нового союзника. Терпя поражения, румыны к середине ноября 1916 г. были вынуждены отступать. В.И. Гурко вспоминал: «румынское Верховное командование и румынское правительство через своего военного представителя при Ставке генерала Коанду обратились к его величеству с просьбой оказать Румынии еще более действенную помощь не только путем замены на нашем левом фланге румынских частей нашими войсками, но вдобавок прислать несколько русских корпусов для непосредственной обороны Бухареста». И необходимая помощь была оказана. 24 ноября 1916 г. был образован Румынский фронт – именно деятельность русской армии позволила спасти союзную армию и оттянуть значительные силы германского блока. К началу 1917 г. противник должен был снять с других фронтов и перебросить на Румынский 31 пехотную дивизию (из них 10 немецких, 14 австрийских, 3 турецких и 4 болгарских) и 7 кавалерийских дивизий (2 немецких и 5 австрийских). Бои в Румынии повлияли и на французский фронт – операция под Верденом германцами была окончательно свернута. Как писал в 1920-х гг. генерал-лейтенант Отто фон Мозер в своей книге «Краткий стратегический обзор мировой войны 1914-1918 годов», «русские армии обеспечивали сильную поддержку как войсками, так и соответствующей организацией операций». Создание Румынского фронта было ярким образцом жертвенности в пользу союзников со стороны руководства государством – при минимальных выгодах для России оно влекло значительный расход материальных и людских ресурсов. Так, в беседе с назначаемым главкомом Черноморского флота адмиралом А.В. Колчаком император выразил опасение, что вступление Румынии в войну ухудшит стратегическую обстановку – Румыния не готова к войне, придется ее поддерживать, фронт удлинится, и на русскую армию ляжет новая нагрузка. Но император пошел на это, поскольку именно военно-политическое руководство России лучше всего понимало специфику коалиционной войны. Союзники в кампании 1917 г. в значительной мере рассчитывали на русскую стратегию. Разработанный временно исполняющим обязанности начальника штаба Верховного главнокомандующего В.И. Гурко совместно с генерал-квартирмейстером штаба Верховного главнокомандующего генерал-лейтенантом А.С. Лукомским план предусматривал перенос стратегических усилий на Румынский фронт и Балканы. На Северном, Западном и Юго-Западном фронтах Ставка отказывалась от масштабных операций. Николай II поддержал план: «Вопрос был решен заключительными словами Верховного главнокомандующего, который высказался за продолжение наших действий в Румынии». Но из руководителей фронтов с планом Гурко–Лукомского согласился лишь один А.А. Брусилов. Главнокомандующие войсками Северного и Западного фронтов категорически воспротивились балканскому направлению, считая, что «наш главный враг не Болгария, а Германия». Они не понимали специфику коалиционной войны. В.И. Гурко находился в Ставке временно и не мог настоять на принятии своего плана. Император же в лучших традициях старых военных советов не хотел давить на генералитет. Ведь в условиях российской действительности позиция первого лица в государстве (а она также может быть ошибочной) значительно влияла на окружающих, и император, дабы не стеснять присутствующих, часто не высказывал своего мнения. В итоге принятый план был компромиссом – ударная роль отводилась Юго-Западному фронту. Участвовать в его реализации Верховному уже не пришлось. В заключение необходимо отметить также, что деятельность Верховного главнокомандующего Николая II повлияла на судьбы трех народов – сербов, армян и итальянцев. Теснимые с севера превосходящими силами австро-германцев, атакованные на востоке болгарами, сербы в октябре 1915 г. попали в безвыходное положение. Наследник сербского престола двумя телеграммами от 3 октября через сербского военного агента в Ставке просил помощи. Николай II был серьезно озабочен положением сербской армии. По свидетельству посла Франции М. Палеолога: «Его величество очень огорчен поражением сербской армии; он беспрестанно спрашивает известий об агонии этой несчастной армии».  Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал от кавалерии А.А. Брусилов на позициях. В итоге было предусмотрено сосредоточение особой армии (7-й) на волочиском направлении – специально предназначенной переходом в наступление в Галиции – оттянуть на себя силы противника с Балканского фронта. И в декабре 1915 – январе 1916 гг. южные армии Юго-Западного фронта (7-я и 9-я) провели наступательную операцию на реке Стрыпа. Операция на Стрыпе знаменательна тем, что проиллюстрировала попытку единственного из союзников по Антанте помочь в боевом отношении сербской армии. 107-я германская пехотная дивизия была переброшена из Сербии на Русский фронт – в этом факте воплотилась помощь русских своим сербским союзникам. Когда в апреле 1915 г. турки начали массовый геноцид армянского народа, то по личному указанию Николая II русские войска предприняли ряд мер (открытие границ, обеспечение беженцев, начало Ванской наступательной операции), в результате чего из 1,651 млн. турецких армян было спасено 375 тыс. человек – 23% армянского населения турецкой Армении. Сохранились рассказы очевидцев «о душераздирающих, разыгравшихся при этом сценах, о незабываемых проявлениях безмерной радости и слезах благодарности со стороны страдальцев, падавших на русскую землю и неистово ее целовавших, о русских солдатах-бородачах, стыдливо прятавших увлажненные слезой глаза и кормивших из своих котелков изголодавшихся армянских детей, о матерях, целовавших сапоги русских казаков, бравших в седло по одному, по два армянских ребенка и спешно увозивших их подальше от этого ада, о рыдавших от счастья стариках, обнимавших русских солдат, об армянских священниках, с крестом в руках возносивших молитвы, крестивших и благословлявших коленопреклоненную толпу. У самой границы, прямо под открытым небом, было расставлено множество столов, за которыми русские чиновники принимали армянских беженцев без всяких формальностей, вручая по царскому рублю на каждого члена семьи и особый документ, дававший им право в течение года беспрепятственно устраиваться по всей Российской Империи, пользуясь бесплатно всеми видами транспорта. Здесь же было налажено кормление голодных людей из полевых кухонь и раздача одежды нуждающимся. Русские врачи и сестры милосердия раздавали лекарства и оказывали неотложную помощь больным, раненым и беременным». Италия также была спасена ускоренным переходом в наступление войск Юго-Западного фронта в 1916 г. Под ударом мощного австрийского наступления представители военно-политического руководства Италии многократно обращались в Ставку с просьбой о помощи. Начавшись с телеграмм военных агентов (русского в Италии и итальянского при Ставке), эти сигналы вылились в просьбы руководства итальянской армии и короля Италии лично о возможно скорейшей помощи оказавшейся в катастрофическом положении итальянской армии. Посол Франции в России М. Палеолог записал в своем дневнике 27 мая (нового стиля) 1916 г.: «Король Виктор Эммануил телеграфировал императору, прося его ускорить общее наступление русской армии для облегчения итальянского фронта. Посол Карлотти изо всех сил хлопочет о том же». В ответ на доклад М.В. Алексеева император (а он в этот момент находился в поездке по югу России) ответил: «Даю вам полномочие начать Юго-Западным фронтом артиллерийскую подготовку к атаке 19 мая, если ход событий на итальянском фронте потребует этого, также вести подготовку на Западном и Северном фронтах и назначить от обоих по одному корпусу в мое распоряжение. Николай». Приведенный документ не только лишний раз демонстрирует руководящую роль Верховного и тот факт, что М.В. Алексеев был, прежде всего, техническим исполнителем, но и значение, которое император придавал взаимодействию фронтов и наличию необходимых резервов. Наступление было немного сдвинуто и началось 22 мая, ознаменовав не только начало одной из самых блестящих операций русских войск, но и фактическое спасение итальянской армии.  Таким образом, в сфере стратегического и оперативного руководства русской Действующей армией для Николая II были характерны: общее руководство, заботы о координации усилий и взаимодействии оперативных объединений на русском фронте. В этом выразилась его руководящая и направляющая роль как Верховного главнокомандующего. Но, в необходимых случаях, он вмешивался и в непосредственное осуществление боевых операций, проводя совещания, формулируя свое видение обстановки и давая указания высшему командному составу. Итогом такой деятельности императора было изменение как настроения войск, так и их оснащения и, соответственно, боевой обстановки. «Царь с нами, и отступать он больше не приказал» – таково было мнение массы русской армии к концу кампании 1915 г. От контрнаступлений (Виленская, Чарторийская, Луцкая операции 1915 г.) к коротким ударам на разных фронтах (операция на Стрыпе 1915 г., Нарочская операция 1916 г.) и далее к общему наступлению всех фронтов в рамках единого замысла кампании 1916 г. и общесоюзному наступлению 1917 г. – таков итог оперативно-стратегической деятельности Верховного командования за те полтора года, в течение которых Ставкой руководил Николай II. Так какими же качествами должен был обладать верховный военный руководитель ХХ века? Должен ли он быть мобилен и энергичен или вдумчив, рассудителен, малоподвержен сиюминутным впечатлениям, обладать выдержкой? В условиях войн ХХ века, характеризующихся быстрым изменением обстановки, значительным влиянием на психику полководца, часто попадающего в стрессовые ситуации, более востребованными оказались командующие второго типа. Такой военный руководитель в условиях тяжелой боевой обстановки должен вдохнуть уверенность в подчиненных и, не поддаваясь паническим настроениям, уверенно повести их к победе. Именно таким образом вели себя маршал Франции Жоффр (после тяжелейших неудач Приграничного сражения 1914 г.), генерал-фельдмаршал Гинденбург (после поражения 8-й германской армии на первом этапе Восточно-Прусской операции) и Главковерх Николай II (после катастрофических неудач лета 1915 г.). Но учитывая масштаб и тяжесть обстановки, а также размер ответственности, русского Главковерха можно в этом смысле поставить на первое место. Отступление было остановлено, более того – русская армия начала проводить успешные наступательные операции. Император Николай II был тем военным руководителем высшего звена, который оказался востребован в условиях войны нового типа, какой была Первая мировая – спокойный, выдержанный и вдумчивый, обладающий настойчивостью в достижении цели, грамотно организующий работу военной машины и координирующий деятельность ее звеньев. Таков Верховный главнокомандующий ХХ века. Тем более в Российской империи, где, исходя из ее законодательства, в должной мере функцию верховного руководства вооруженными силами мог исполнять только монарх. И он бы привел Россию к конечной победе, если бы не роковое стечение объективных и субъективных факторов, благодаря которым, вынеся бремя войны в самые тяжелые годы, Россия лишилась лавров победителя.
Автор:Алексей ОЛЕЙНИКОВ
Источник: http://www.oborona.ru/ |
