Для меня правительственная командировка во Вьетнам началась в марте 1967 года. Правда, тогда мы не знали, куда едем. В столице нашу группу инструктировали не раз в различных инстанциях. Удостоверения личности офицеров и партийные билеты сдали на хранение, получили загранпаспорта и переоделись в гражданскую одежду. 22 апреля на самолёте Ил-18 мы вылетели в неизвестном направлении.

Куда летим, стало ясно только после посадки в Иркутске. После ночлега продолжили полёт. Аэропорт Пекин. Это было время ухудшения отношений между Китаем и СССР. Вокзал пустой, не видно ни одного человека, на стенах только цитаты Мао Цзэдуна о И.В. Сталине и антисоветские лозунги. Вдали от здания ходили патрули: синяя униформа, на рукавах красные повязки — это хунвейбины.

Нас встречали представители советского консульства. В зале ожидания китаянка поднесла нам на подносе по чашечке зелёного чая. Когда мы получили разрешение на вылет и сели в самолёт, на взлётную полосу прибежали демонстранты с лозунгами протеста и вёдрами с краской. Наш самолёт, набрав обороты всех четырёх двигателей, медленно двинулся по рулёжной дорожке. Демонстранты, не выдержав, расступились. Взревели моторы, и Ил-18 взял курс на Ханой. Как впоследствии выяснилось, наш рейс через Пекин был последним: позже советские специалисты прибывали во Вьетнам через Китай по железной дороге. Мы знали, что от Пекина до Ханоя Ил-18 будет в полёте четыре часа, границу пересечёт через три часа полёта, т.е. за один час до посадки в Ханое. Когда перелетели границу с ДРВ, лётчики сообщили нам об этом по радио, бортовые огни и освещение в салоне выключили, оставили лишь фонарики над головами. Пассажиры, т.е. все мы, притихли, прислушиваясь к монотонному гулу двигателей. Кругом непроглядная темень, на душе тревожно.

Прошёл час полёта, а посадки нет. Чувствуем, самолёт летит по кругу. Вдруг увидели внизу нити от снарядов зенитных орудий. Сердце застучало чаще, как будто после бега на три километра в жаркую погоду. Внезапно вспыхнули огни посадочной полосы аэродрома. Самолёт резко пошёл на снижение, и как только шасси коснулось посадочной полосы, огни вдоль неё погасли. На стоянку самолёт выруливал в темноте.

Нас встретила группа военнослужащих. Один из них представился:

— Я генерал Кислянский. Мы приветствуем вас на вьетнамской земле. Пока вы летали над аэродромом, был воздушный налёт, сбито 9 самолётов противника.

Выгрузив багаж, мы сели в автобусы и по разбитым дорогам опалённого войной Вьетнама поехали в Ханой, в гостиницу «Ким-Лен», где нас встретили соотечественники. Среди них были и мои товарищи по совместной учёбе в КВИРТУ — Саша Мясоедов и Иван Кайдаш. Мы вручили им свои подарки: папиросы «Беломор-канал», буханка чёрного хлеба, газета «Правда».

Утром нам поставили задачу: провести перегруппировку радиотехнических, зенитных ракетных войск (ЗРВ) и ВВС Вьетнамской народной армии таким образом, чтобы обеспечить прикрытие боевых позиций зенитных ракетных дивизионов (зрдн) и батарей зенитной артиллерии (ЗА). Нам предстояло убедить военное руководство Вьетнама не гоняться за количеством сбитых самолётов противника, а обеспечить сохранность стратегических объектов, позиций наземных средств ПВО, аэродромов истребительной авиации (ИА). Меня включили в группу радиотехнических войск (РТВ), которую возглавил полковник Анатолий Андреевич Куликов. Псевдоним группы — «строители». Нас, специалистов по ремонту радиолокационных станций (РЛС), разбили на подгруппы по три человека. Это делалось с таким расчётом, чтобы каждое звено было способно в любой обстановке произвести ремонт и настройку техники на позиции: оценить её техническое состояние, определить необходимые для ремонта время и материалы, потребность в специалистах.

На боевую позицию звено выезжало на автомобиле, на котором рядом с номером имелся особый знак: звезда в красном кружке, что означало пропуск вне очереди по всем дорогам и переправам.

3 мая 1967 года состоялся мой первый выезд на боевые позиции в 413-й зрдн для проверки готовности зенитно-ракетных комплексов (ЗРК) С-75 и РЛС П-12 к боевой работе. Так мы работали до 15 мая, причём с большим напряжением: 4 мая — выезд в 42-й дивизион, 6 мая — в 50-ю радиолокационную роту, 8 мая — в 44-й дивизион, 10 мая — в 69-й дивизион (ночной выезд в опасный район на юге ДРВ), 13 мая — в 433-й дивизион, 15 мая — в 64-й дивизион (тоже ночной выезд). На отдых отвели два дня, а уже с 17 по 19 мая — очередной выезд в 52-ю радиолокационную роту. Дорога исключительно сложная. Рота располагалась на горе Дам-Дао высотой около 2000 метров. Подъём занял три часа. Вершина горы обильно заросла кустарником и деревьями и постоянно закрыта облаками. Наверху было сыро, дождливо, туманно, моросил мелкий дождь — «мыо», а внизу — солнечно, жарко, сухо. Вода горной реки так шумит, что во время налёта американской авиации не слышно рёва самолётов. Мы произвели настройку, отремонтировали технику и без задержки отправились в обратный путь. Спуск оказался более трудным, чем подъём. После возвращения на место дислокации я трое суток не мог твёрдо ходить: так устали ноги от хождения по горам.

23 мая очередной выезд в 47-ю радиолокационную роту для ремонта высотомера ПРВ-11, повреждённого противорадиолокационной ракетой «воздух-земля» типа «Шрайк». Замечу, что ремонт повреждённой и неисправной радиолокационной техники обычно занимал не более 1,5—2 часов благодаря высокой квалификации ремонтников, инженеров, радиотехников.

Так быстротечно прошёл первый месяц моего непосредственного участия в борьбе с американскими воздушными агрессорами. Только за месяц я успел побывать в девяти поездках на боевые позиции зенитных ракетных дивизионов и радиолокационных рот. Проверял состояние техники, проводил настройку и ремонт аппаратуры, которая с трудом выдерживала жаркий и влажный климат.

Автор:ГОРОХОВ Юрий Николаевич — полковник в отставке