Репатриационная политика Швейцарии в середине 1940-х годов в отношении «русских беженцев», как там называли граждан СССР, интернированных и бежавших из гитлеровского плена, была неоднозначной. Очевидно, на их содержании, определении статуса и решении проблем репатриации сказывались внешнеполитические планы швейцарского государственного аппарата.

Дипломатические отношения между Советским Союзом и Швейцарией с 1918 года были разорваны1. К концу войны Швейцария фактически находилась во внешнеполитической изоляции. Она, объявив 25 июня 1940 года политический курс на адаптацию к «новому порядку в Европе», во время войны поставляла гитлеровской Германии стратегическое сырьё, оборудование, оружие, боеприпасы, электроэнергию, по железным дорогам страны перевозились немецкие и итальянские военные грузы. Когда же перевес антигитлеровской коалиции в войне стал очевиден, Швейцария оказалась перед необходимостью налаживать отношения и с Западом, и с СССР. В феврале 1945 года она прекратила поставки фашистской Германии, транзит военных грузов, заморозила германские активы в швейцарских банках.

1 мая 1945 года Федеральный совет (правительство) Швейцарии обратился к Администрации помощи и восстановления Объединённых Наций2 (UNRRA) с настоятельной просьбой «забрать русских беженцев». 17 мая UNRRA сообщила о невозможности выполнить эту просьбу. Швейцарская миссия в Париже начала переговоры с союзным командованием об условиях репатриации.

24 мая военный атташе швейцарской миссии в Лондоне информировал советского военного атташе о том, что Швейцария предлагает скорейшую репатриацию «русских интернированных». После восстановления транспортного сообщения с Чехословакией Швейцария предложила обсудить с ней вопрос о репатриации польских и «русских» беженцев, желавших вернуться на родину. Чехословакия не ответила на данную инициативу.

30 мая Федеральный совет обратился к военному атташе США в Берне с просьбой сообщить союзному командованию о желании Швейцарии «как можно скорее» репатриировать поляков и советских граждан, находившихся в ней.

Пока Швейцария искала способы скорейшего избавления от интернированных, в ней произошёл инцидент с советскими гражданами. 173 военнослужащих Красной армии направили ультимативное письмо коменданту лагеря интернированных № 4 Берна. Из него следовало, что накануне освобождения Франции союзниками советские военнопленные были переданы швейцарской пограничной службе в статусе интернированных. Представители государственной власти Швейцарии заверили их, что после карантина и согласования репатриационных вопросов с советскими представителями во Франции они будут отправлены на Родину, но после карантина советских военнослужащих направили в рабочие команды и содержали «под стражей швейцарских солдат». Интернированные рассматривали это положение как очередной плен, нарушение международного права и в ультимативной форме требовали отправки во Францию.

Позже один из подписавшихся под ультиматумом — капитан А.И. Орлов сообщил подробности тех событий помощнику уполномоченного Совнаркома СССР по делам репатриации граждан СССР генерал-майору А.И. Вихореву рапортом от 3 августа 1945 года. Схожие почерк и стиль ультимативного письма и рапорта позволяли предположить, что оба документа написаны одним человеком, который, возможно, был одним из организаторов протеста.

Орлов сообщил, что бежал из фашистского плена вместе с группой военнопленных, работавших на военном заводе в городе Дорнберн (Dornbirn, Австрия) вблизи границы Швейцарии. Они были схвачены немцами и переданы в качестве интернированных Швейцарии. К слову, при этом офицер упомянул, что, по слухам, во время войны швейцарские власти выдавали гестапо бежавших из плена граждан СССР и снабжали промышленным газом военный завод в Дорнберне.

В рапорте шла речь о массовой голодовке протеста, которую 23 мая 1945 года начали 170 интернированных. Затем к ним присоединились ещё 230 человек. Они требовали встречи с послом Франции. Орлов за призывы к протесту был арестован комендантом. Для усмирения четырёхсот протестовавших были вызваны швейцарские военнослужащие. Они, по свидетельству капитана, «наставили стволы винтовок на толпу и стали щелкать затворами», но стрелять не решились.

24 мая 1945 года Орлов вместе с одним из интернированных был доставлен на встречу с послом Франции. Тот обещал направить телеграмму советскому правительству с изложением просьбы интернированных «отправить их на Родину через австрийскую территорию — через зону французских оккупационных войск». Примерно через две недели французский посол лично сообщил интернированным о получении этой телеграммы Правительством СССР3.

16 июня Советский Союз в публикациях органа Верховного Совета СССР газеты «Известия» и центральной военной газеты «Красная звезда» обвинил Швейцарию в истязаниях, расстрелах и бесчеловечных условиях содержания 9000 интернированных советских граждан. Московское радио сообщило о том, что в качестве ответной меры Правительство СССР решило прекратить репатриацию швейцарцев из районов, занятых Красной армией, до получения официальной информации об условиях содержания советских граждан в Швейцарии и мерах государственной власти по их репатриации.

Реакция на эти публикации и радиосообщение прозвучала 20 июня в докладе члена Федерального совета (правительства) Швейцарии, главы политического департамента (внешнеполитического ведомства) М. Петипьера одной из палат парламента — Национальному совету. Информацию, опубликованную в «Известиях», он оценил как «неточную».

Объявив о новом политическом курсе — «расширении дипломатической деятельности», Петипьер заметил, что его страна «не намерена отклоняться от обсуждения международного плана». По его словам, в первые годы войны интернированных было немного, а весной 1945 года «тысячи солдат Красной армии просили у нас пристанища, мы его им предоставили, не будучи связанными никаким обязательством». Он подтвердил факт содержания в нескольких лагерях более 9000 интернированных граждан СССР и заявил, что Швейцария соблюдает права и демократические свободы интернированных, в том числе свободу политических убеждений.