Здесь сам собой ставится вопрос: не было ли среди этих народов наших предков — славян? На этот вопрос ряд русских ученых отвечал утвердительно, основываясь на толковании речных названий и личных имен Геродотовой Скифии и на чертах быта, как он описывается Геродотом. Так, по мнению Забелина, некоторые имена скифских рек звучат совершенно по-славянски. Таковы — Борисфен (Днепр), Истр (Дунай), Тирас (Днестр), Пората (Прут). Борисфен, по догадке Забелина, испорченное греками имя Березины, как, вероятно, назывался в старину Днепр (теперь это название удержалось только за его верхним притоком, принимавшимся прежде за его верхнее течение); Тирас — очевидно, испорченное греками «Старый», как и называется теперь один из верхних притоков Днестра; Истр и Пората — несомненно, славянские имена. Забелин усматривает славянство и в самоназвании скифов, приводимом Геродотом: сколоты — то же, что позднейшие «склавы», греко-римских писателей; саклаб, секалиб, сиклаб — арабов. Аналогия быта скифов с бытом позднейшего приднепровского славянства также склоняет Забелина к мысли о тождестве скифских племен с славянами: то же занятие земледелием в среднем Приднепровье, та же торговля с Грецией, те же морские набеги на берега Малой Азии. Легко видеть, как шатка вся эта аргументация, основанная на рискованных филологических сближениях имен, на аналогиях быта, которые могли проистекать вовсе и не из родства племен, а из одинаковых условий жизни нашего юга. Между прочим в гипотезе Забелина не объясняется, почему же при постоянном славянском населении нашего юга исчезли старые якобы славянские имена рек «Борисфен», «Тирас», «Истр» и заменились новыми «Днепр», «Днестр» и «Дунай».

Самоквасов в своих «Исследованиях по истории русского права» пошел еще дальше Забелина и признал тождество скифов вообще с славянами. За это тождество, по его словам, говорит прежде всего литературная традиция греко-римских писателей, которые обычно называют нашу страну Скифией, а русских славян — скифами. Иорнанд, например, делит варварскую Европу на две части: Германию и Скифию, разделяемые р. Вислой; в Скифии он помещает «давний и многолюдный народ Винидский, по различию племен и поселений называемый различными именами, но преимущественно склавинами и антами». Византийские писатели, говорящие о нападении руссов на Царь-Град — патриарх Фотий, Георгий Амартол и др. — совсем даже не упоминают имени славян: определяя народность неприятеля, осадившего Царь-Град, они называют его россами, народом «скифского» происхождения. В то же время землеписец Равенский (около 886 года), перечисляя европейские страны, называет Скифией прародиной славян: Sexta ut hora noctis scytharum est patria, unde sclavinorum est prosapia. Лев Диакон в своем описании войны Святослава с болгарами и греческим царем Иоанном Цимисхием совсем не пользуется именами «славяне» и «анты». Русская земля называется у него Скифией; русские воины — скифами; лодки, одежда, вооружение и оружие руссов, русские верования и русский язык называются скифскими; сам Святослав Игоревич именуется скифом. Даже в нашей летописи, по словам Самоквасова, есть данные, свидетельствующие о тождестве славян и скифов. Начальная летопись, перечисляя славянские племена, жившие в восточной Европе, говорит между прочим: «улучи, тиверци, седяху по Днестру, по Бугу и по Днепру оли до моря; суть грады их и до сего дне; да то ся зваху от грек Великая Скуф». Но что следует из всех приведенных данных? Только то, что имя Скифии в приложении к нашей стране в литературной, книжной традиции греков и римлян пережило бытие самого племени скифов в нашей стране, что скифами они называли по книжной традиции всех обывателей нашего юга, независимо от их происхождения и только. Что касается известия нашей летописи, то оно, очевидно, заимствовано у греков. Само по себе это свидетельство таково, что из него нельзя в сущности вывести заключение о тождестве славян и скифов. Здесь констатируется только то, что страна, занятая известными славянскими племенами, называлась раньше у греков «Великой Скифией».

Не ограничиваясь приведенными доказательствами, Самоквасов пытался найти подтверждение своей гипотезы о тождестве скифов и славян в остатках скифского языка, сохранившихся в собственных именах скифов. Но уже Шафарик в своих «Славянских древностях» пришел к иному выводу относительно этих остатков скифского языка. «Удивительно, — говорит он, — что даже при поверхностном знании языков зендского, мидийского и персидского замечается ясное и разительное сходство скифских слов с языками зендским и мидийским». Шафарик указывал на окончание xais в приводимых Геродотом личных именах, которые равняются зендскому kšies, новоперсидскому šah, в греческой передаче ξης; на окончание πειτης в тех же именах, которое равняется зендскому paitis, и т. д. Позднейшие исследования К. Цейса, К. Мюлленгофа, В. Томашека и В. Ф. Миллера над именами скифских царей и божеств вполне подтвердили эти первоначальные наблюдения и приводят к выводу, что скифы, если не все, то по крайней мере господствующие племена, были иранского происхождения. С этими выводами филологов вполне совпадают и некоторые известия о родстве скифов с иранцами, идущие от древних писателей. Сам Геродот роднит скифов с савроматами, жившими за Доном, позднейшими сарматами. Но сарматов Диодор Сицилийский называет выходцами из Мидии; Плиний считает их также ветвью мидян. Аммиан Марцеллин самих скифов считает единоплеменниками персов. Так падают вышеизложенные аргументы Самоквасова о тождестве скифов и славян.

Но центр тяжести в аргументации Самоквасова покоится на сопоставлении быта скифов и славяноруссов. Геродотовы скифы, — говорит он, — и славяноруссы последних столетий язычества одинаково поклонялись огню, небу, земле, солнцу, луне и богам борьбы с природой и людьми. Скифы и славяноруссы не имели храмов, поклонялись своим богам только посредством жертвоприношений, и особенно почитали бога войны, не имели специальных служителей богам — класса жрецов, но имели многочисленных гадателей, знахарей-волхвов, кудесников и т. д. И в разных подробностях верований и культа скифов и славян встречаем черты разительного сходства. Скифы, встречавшие труп царя, проделывали приблизительно то же самое, что и славяне на похоронах своих покойников, по туземным свидетельствам (житие Константина Муромского) и иноземным (Ибн-Даста), — отрезывали себе часть уха, обрезывали волосы, делали порезы на руках, царапали лоб и нос, прокалывали левую руку стрелами и т. д.; в могилу царя скифы клали одну из его жен, предварительно задушивши ее, а также виночерпия, конюха, вестовщика, т. е. делали то же самое, что позже делали русские, погребавшие вместе со своими государями их жен, рабов, рабынь и близких людей — секретаря, визиря, лекаря и любимца, как рассказывают арабы. Над могилой умершего царя скифы делали земляную насыпь, на которой по истечении года справляли поминки, принося в жертву 50 всадников, подобно тому как справляли тризну на могильном холме и родственники умершего у славян.

Но все это сходство верований и обрядов скифских и славянских вовсе еще не есть доказательство непременного тождества скифов и славян. Ведь с подобными же верованиями и обычаями, какие констатированы Геродотом у скифов, приходится встречаться и у других народов, а не у одних славян. Подобные же верования и обычаи можно констатировать и у германцев; отдельные черты можно заметить и в культе египтян и финнов и т. д. Очевидно, что в религиозной эволюции, через которую проходят разные народы, как в эволюции общечеловеческой психики встречаются сходные моменты.

То же самое в сущности приходится сказать и о сходстве юридических обычаев скифов и славян, на которые также ссылается Самоквасов в доказательство тождества славян и скифов. Скифские цари, по рассказу Геродота, вместе с преступником казнили и его детей мужского пола. Самоквасову этот обычай напоминает постановление Русской Правды, в силу которого разбойник осуждался на поток и разграбление с женой и детьми, и он не прочь видеть здесь одно из доказательств тождества скифов и славян. Но несомненно, что здесь проявляется не тождество племен, а общий всем первобытным народам инстинкт общественного самосохранения — желание уничтожить врагов общества со всем их отродьем. Точно так же у разных народов на известной ступени их политического развития существовал обычай решать свои тяжбы убийством и кровью — око за око, зуб за зуб, на что также указывает Самоквасов как на доказательство тождества скифов и славян.

Итак, в распоряжении исторической науки нет данных, которые бы давали право с уверенностью говорить не только о тождестве скифов и славян, но и нахождении среди скифов славян, о распространении первоначальной славянской оседлости в южных степях России. Лингвистические данные обнаруживают иранство скифов или, по меньшей мере, присутствие среди них иранских племен.

Автор:  Матвей Кузьмич Любавский  из лекций русского историка