В отечественной историографии тема «Женщина и война» до сих пор остаётся недостаточно изученной. В советское время большая часть научных трудов, так или иначе связанных с этой проблематикой, была посвящена деятельности женщин в годы Великой Отечественной войны, меньшая, крайне идеологизированная, — периоду революции и Гражданской войны1. Интерес к изучению женской военной службы, включая её психологические аспекты, наметился лишь в 1970—1980-е годы2. В настоящее время отдельные проблемы профессиональной мотивации женщин-военнослужащих рассматриваются сквозь призму истории, социологии, психологии, педагогики и социальной философии3. Акцентируется внимание на самом феномене женского участия в боевых действиях4. Однако самостоятельные исследования о служении российских женщин на благо своего Отечества в годы Гражданской войны по-прежнему отсутствуют.

Во время Первой мировой женщины не только привлекались в действующую армию в качестве медицинского персонала, но и впервые участвовали в боевых действиях с оружием в руках. Правда, для этого они прибегали к маскировке в одежде и зачислению в армию под мужскими фамилиями. На последнем этапе войны с ростом дезертирства и участившимися случаями братания возникло женское добровольческое движение. Как писал современник, «героическая женская молодёжь своим примером хотела поднять патриотическое чувство разлагающейся армии и добиться победы»5. Женские военные организации стихийно возникали в Москве, Киеве, Минске, Полтаве, Екатеринбурге и других городах. После утверждения Военным советом в июне 1917 года представления Главного управления Генерального штаба «О сформировании войсковых частей из женщин-добровольцев» были созданы 1-й Петроградский женский батальон, 2-й Московский женский батальон смерти, 3-й Кубанский женский ударный батальон, а также команды связи в Петрограде, Москве, Саратове и Киеве. Решили даже сформировать первую Морскую женскую команду6. Женщины-воины «батальонов смерти» были направлены на передовую, а те, кто уцелел, в октябре 1917 года оказались в Зимнем дворце в числе последних защитников Временного правительства. Во время Гражданской войны многие представительницы слабого пола продолжили свою службу в Красной армии или в белых воинских формированиях. Бывшие «товарищи по оружию» на фронтах Первой мировой теперь оказались по разные стороны баррикад в качестве сестёр милосердия, пулемётчиков, разведчиков, связистов, бойцов и служащих.

Большинство женщин Белой армии составляли медицинский персонал. В условиях постоянных боёв и частого изменения дислокации им приходилось не только оказывать медицинскую помощь и ухаживать за ранеными, но и размещать их на ночлег, добывать продукты питания, готовить пищу, а во время сражений бывать на передовой и браться за оружие. Работу в экстремальных и антисанитарных условиях, порой без сна и отдыха способен выдержать далеко не каждый. Одна из сестёр милосердия Добровольческой армии, М.Ф. Самбурова так вспоминала декабрьские дни 1918 года: «Сегодня, если так можно выразиться, нами был дан горячий бой! Уж поработали мы сегодня! Раненых было всего 400 человек, при наличии ста кроватей и полном отсутствии перевязочного материала, посуды и белья. Только несколько аршин марли, а бинты должны идти те же, хотя все они пропитаны кровью, полны насекомыми, но всё это считается нормальным теперь»7.

Татьяна Варнек, выполнявшая обязанности сестры милосердия в 4-м Передовом отряде Красного Креста при Терско-Кубанской дивизии генерала С.М. Топоркова корпуса генерала А.Г. Шкуро, впоследствии писала о сопровождавших походно-кочевую жизнь тифе, голоде, холоде, слоях вшей, покрывавших одежду и тело, об отмороженных и стёртых в кровь ногах, а также о той опасности, которой могли подвергнуться женщины в случае пленения. «Чтобы не попасться живыми в руки большевиков», медсёстрам выдавали по порции морфия, которую они, как ладанку, носили на цепочке с крестом8.

Современники отмечали также, что «кадровых, опытных сестёр было очень немного». Большинство доброволиц составляли «вчерашние гимназистки, институтки и едва окончившие школу молодые девушки»9. Несмотря на юный возраст, многие из них своей заботой скрашивали тяжёлую жизнь порой ещё более молодых солдат. Так, юнкер Иван Лисенко, один из первопоходников (участников 1-го Кубанского (Ледяного) похода, состоявшегося в феврале—апреле 1918 г. (по ст. ст.)) с благодарностью вспоминал о Домне Ивановне Сулацкой, добровольно вступившей в отряд донского казака полковника В.М. Чернецова, прошедшей вместе с Добровольческой армией все бои и походы с января 1918 года. Он писал, что она, будучи старше его всего на два—три года, «держала себя соответственно — по-домашнему просто, деловито и серьёзно» и являлась «для нас не только образцовой и бесстрашной сестрой милосердия, но и как бы старшей сестрой всех нас — 18-летних юношей»10. Однажды во время длительного перехода Домна Ивановна умудрилась в одном из полуразвалившихся домов, предварительно закрыв от ветра и дождя деревянными щитами разбитые окна и стенку, вскипятить воду и напоить всех чаем, «прибавляя для дезинфекции немножко спирту» и «угощая ломтем хлеба с неизменным салом». При этом все удивлялись, «где и как она всё это доставала»11. Вспоминая представительниц медперсонала Добровольческой армии, Лисенко отмечал, что многие из них «держали себя с большим чувством собственного достоинства и полным бесстрашием», что заставляло мужчин в их присутствии невольно «подтягиваться во всех отношениях»12. Сёстры милосердия Евдокия Шмидт, Василиса Гайдукова, Варвара Левитова, Александра Викторова, Варя Салтыкова, Анна Чубарина и многие другие оставили о себе добрую память в сердцах участников знаменитого Ледяного похода.

Женщины-бойцы в белых воинских формированиях оставались достаточно редким явлением. На Юге, в Добровольческой армии генерала Л.Г. Корнилова, накануне 1-го Кубанского (Ледяного) похода из нескольких тысяч человек насчитывалось лишь 165 женщин, в том числе 20 девушек-прапорщиков, окончивших ускоренный курс Московского Александровского военного училища13 (некоторые из них — баронесса София де Боде и сёстры Вера и Мария Мерсье участвовали в октябрьских боях 1917 г. в Москве). В Добровольческой армии была сформирована женская рота, в которую помимо прапорщиков входили и бывшие участницы Первой мировой.

Девушки-прапорщики отличались смелостью и порой даже ненужной лихостью. Первопоходник Александр Трембовельский вспоминал, как в одном из боёв Добровольческой армии он заметил стоявшую на пригорке женщину-прапорщика, которая наблюдала в бинокль за наступавшими цепями большевиков. Ею оказалась одна из сестёр Мерсье: «Мне показалось, что она стоит точно окаменев. Большевики ведут бешеный огонь, было ясно, что она каждое мгновение может быть убита, и чтобы спасти её жизнь, я спрыгнул с железнодорожной площадки и под свист пуль подполз к ней, схватил её за один из сапогов и, сильно потянув, уронил её. Упав на землю, она страшно рассердилась на меня: как это кто-то посмел схватить её за ногу!»14. Обе сестры Мерсье были в пулемётной роте Корниловского Ударного полка и обе погибли: Вера во время Ледяного похода, Мария — в 1919 году под Воронежем.

Ледяной поход унёс жизни и многих других его участниц. Накануне похода в бою у станции Эйнем была убита пулемётчица Татьяна Бархаш; во время самого походa погибли Евгения Тихомирова и Анна Алексеева. Самую младшую девушку-прапорщика Юлию Пылаеву, служившую в Марковском полку, замучили большевики под станицей Кореновской15. Вспоминая о гибели юных девушек, один из современников писал: «С амвона раздаются печальные слова: "об упокоении душ рабов Божиих воинов Татьяны, Евгении, Анны, Александры…” Какое непривычное и странное сочетание воина с женским именем. И болью и стыдом сжимается сердце при этих словах»16.  

Автор:Романишина Вероника Николаевна — доцент кафедры теоретической и прикладной политологии факультета истории, политологии и права Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета, кандидат исторических наук