Журналист Евгения Пищикова — о том, должна ли армия оставаться «мужской территорией»

В Норвегии праздник: 100 лет тому назад в стране было принято женское избирательное право.

К юбилею значимой даты и была приурочена еще одна, уже почти окончательная феминная победа — введение обязательного воинского призыва для женщин. Таким образом, Норвегия стала первой европейской страной, которая устанавливает равную для обоих полов воинскую обязанность, и первой европейской страной, в которой девицы будут обязаны служить в мирное время. Важность женского призыва — именно в утверждении неукоснительного равенства, даже по-старинному (с чувством) равЕнства, полов. День, когда парламент проголосовал за нововведение, министр обороны Норвегии Анне-Грете Стрём-Эриксен назвала историческим.

А второй европейской страной, где может быть принят закон о призыве женщин в армию, станет Россия. По крайней мере, такого рода законопроект представлен к обсуждению в Государственную думу. Так что, у нас тоже победа радикального феминизма намечается?

Нет, у нас вроде бы как совершенно наоборот. По крайней мере, если не трогать пока сам закон, а посмотреть, что идейного вокруг него наверчено.

Наверчено что-то дремучее. Все сразу вспомнили депутата Милонова, который говорил о том, что женщинам, не родившим ребенка до 23 лет, надо будет в обязательном порядке отбыть воинскую службу. Потому как удел женщины — материнство, а если она «сознательно пренебрегает тем даром, который ей дан природой и Господом, то почему она не должна идти служить? А то, что она «до сих пор не встретила большой любви», — это отговорки в пользу бедных». Хорошо у Милонова получается сформулировать — по-водевильному, с корнетством, как в анекдоте: «А любовь, поручик, русские придумали, чтобы не платить».

Воистину, нет ничего абсолютного на свете: для кого красить забор — мучение, а для кого — развлечение. Норвежские женщины празднуют победу над «мужским», российские должны воспринимать армейскую службу как наказание за предательство «женского».

Но, так или иначе, оба эти подхода сходны в одном — они признают важность эмблематической пары «женщина и воин».

Во времена моей юности всякая барышня, не желающая работать (то есть искать место и «делать карьеру»), а желающая иметь семью и детей, говорила: «А что такого? Выйду замуж за офицера!», — и все понимали, что говорит она правильные слова. Женщина-мать и офицер — гармоничнейшая пара; воинская служба и материнство — два самых древних предназначения, два самых простых и ясных жизненных пути.

Конечно, поэтизировать уклад и быт советской военной части не имеет никакого смысла, но это была своего рода территория покоя. Территория верности традиции. Он выполняет свой долг, она — свой; у него мужская служба, у нее женская служба. С этой точки зрения забавна идея Милонова наказать женщину буквально путем гражданской операции по перемене пола (подобие гражданской казни) — заменить ее женский долг на мужской долг. В Норвегии же новый закон как бы врывается в военную часть и мешает все предназначения и службы. Делать из женщины офицера, а из офицера неврастеника — это, конечно, занятие очень современное, но никакого покоя и верности тут и в помине нет.

Вот некоторые норвежские мужчины и расстраиваются. Пишут, например, что присутствие девушек будет «демотивировать молодых людей», потому что армия потеряет свой статус «места для мужчин» и мужского дела. Разумеется, на добровольной основе барышни в норвежской армии служат давно, но призыв — это что-то другое. Более важное, более значимое. Призыв, зов, клич, сбор — это то, что зовет мужчину к защите, тут равенство разрушает самое важное и тайное, что есть в мужской душе... В общем, вы понимаете, что такого рода рассуждения не приветствуются.

Нет вам больше мужских территорий, нет никаких преимущественно мужских дел. Но тут вступает робкий хор женщин-ренегаток, которые говорят, что может же так случиться, что в казарму попадут девушки, которые вовсе не желают служить, и это обстоятельство неминуемо приведет к личностному конфликту, и придется увеличивать число армейских психологов. На что ответ: увеличим.

Норвежский закон — он же идейный. А где идея, там не до стенаний отдельных недобросовестных барышень.

Ну и самодеятельный Милонов, делающий карьеру методом политического юродства, он тоже как бы с идеями. Он как бы травестирует, доводит до края державное ретроградство, которое носится в воздухе. Раздражает чистую публику.

А плохо всякое дело, где идейное выше жалостливого и житейского. Все, что делается из принципа, — ужасно; то, что делается от нужды, — терпимо. Хотя бы объяснимо.

Сам по себе закон о призыве женщин в армию, поданный в Думу, пока еще жалостливого и житейского не отменяет. Если он будет принят, девушкам тоже начнут приходить повестки. Неприятное переживание. Но — пока — речь идет о том, что у девиц есть выбор и женский призыв несет не обязательный, а рекомендательный характер. Та барышня, которая захочет послужить, — она и послужит. Все-таки армия до сих пор какой-никакой социальный лифт, помогает вырваться из дома, из маленького, скажем, поселка — плохо ли? В женских частях, возможно, будет проще с дедовщиной. Так говорят защитники закона. И признают — демографическая яма, недостает призывников. Нужда.

Страшновато, конечно, когда подступает такого рода нужда. Но — хоть не принцип