Командир полка майор Москвителев усмехнулся и, неожиданно повеселев, сказал:

- Полёт беспроигрышный. Зачтут оба варианта. Так что, готовь дырку для ордена. О полёте никому ни слова. Приступай к подготовке.

Не мешкая, я отправился в секретную часть, дабы получить необходимые листы полётной карты, затем в определенном порядке их склеил. С помощью штурманской линейки занялся расчётами и прокладкой маршрута. (Эту полётную карту храню до сих пор, как раритет. Придёт время – подарю музею вместе с планшетом).

О чем думает иногда лётчик-истребитель?

И вот я в воздухе, в крутом наборе высоты. Самолет энергично пожирает пространство, время и топливо. Левая рука лежит на рукоятке управления оборотами двигателя, ощущая частую металлическую насечку, большой палец на кнопке передатчика. Кратко доложил руководителю полётов:

- Я триста первый, взлёт произвел, на борту порядок.

Триммером снял усилия на ручке управления, дабы легче было удерживать мой многотонный истребитель в заданных режимах полета. Взглянув на приборную доску, на чёрные циферблаты с белыми стрелками, убедился, что показания всех приборов в пределах нормы. Расслабил привязные ремни, поудобнее сел на парашюте в чаше сиденья: полет-то предстоял длительный. За бронеспинкой слышен шелест двух турбин,

в 30 тысяч «лошадей» каждая. Высота уже более 12 тыс. метров, а самолет продолжает лезть ввысь. Взошло солнце, на этой высоте очень большое и яркое. Облачность осталась внизу.

Продолжаю набор высоты. Чего только не случается в жизни лётчика-истребителя! Полным ходом идёт холодная война, и я в ней участвую самым активным образом: лечу вот в качестве шпиона Пауэрса. Не парадокс ли это?

А на память приходит экстраординарный приказ главкома: отныне и во веки веков летать имея в кармане как минимум 100 рублей.

Обоснование более чем странное: московский таксист из 12-го таксомоторного парка, следуя в столицу глубокой ночью, отказался подобрать на дороге военного лётчика из Кубинки, катапультировавшегося из горящей машины в одном унте (другой сорвало в воздухе). Таксист спросил у пилота – защитника Родины, дескать, деньги есть? Тот не без юмора ответил, что деньги забыл на пианино. Таксист хлопнул дверцей и уехал, оставив человека на морозе. Только через два часа подобрали его, обмороженного… Таксиста потом нашли, судили.

Набор высоты заметно уменьшился и далее идет по мере выработки топлива в баках Высота уже 14 тыс. 200 м. В кабине перепад давления – 7000. Скорость 1000 км в час. Радиомолчание полное, тишина, как в аквариуме.

Почему-то вспомнил фразу из детства пермской школьной учительницы географии Ксении Андриановны «Стратосфера - это слой воздуха, где в будущем будут летать пассажирские самолёты со сказочной скоростью 1000 км в час».

Я тогда только мечтал стать лётчиком, строил авиамодели. И вот стал-таки, лечу «со сказочной скоростью». В качестве воздушного шпиона, правда. Но лучше думать не об этом, а о чём-нибудь более светлом и интересном. А то «шпион»! Со ста рублями в кармане, на всякий случай.

Кто такой Фрэнсис Гарри Пауэрс? Шесть месяцев тому назад ему присудили 10 лет тюрьмы. Прокурор просил 15. «Скостили» за чистосердечные признания, о чем широко сообщалось в прессе.

Хрущев назвал этот полёт «первомайским приветствием» США накануне встречи большой четвёрки и приезда с визитом дружбы президента США генерала Эйзенхауэра.

Прямо во время парада, на трибуне Мавзолея, Хрущеву сообщили: самолёт-разведчик НАТО сбит под Свердловском ракетой. Лётчик взят в плен живым и невредимым. Международный скандал был грандиозный!

Не сообщалось почему-то о том, что при этом, по ошибке, был сбит свой военный лётчик Софронов. Наградили посмертно. А как пройдёт мой полёт?

Пятнадцатая минута полёта. Набор высоты продолжается. Подо мной должен быть Днепр и город Херсон, там запасной аэродром. Впереди слева другой запасной – Николаев, но их не видно, внизу сплошная облачность.

Мысли снова о Пауэрсе. На суде он признался, что трижды летал вдоль крымского побережья с разведывательными целями. Значит, возможно, я его уже перехватывал над Чёрным морем в нейтральных водах, во время боевого дежурства. Когда его сбили, он летел из Пешевара (Иран) на север, через Свердловск. Конечным пунктом маршрута был аэродром НАТО в Норвегии. Расстояние примерно 7 тыс. 800 км. Значит, фирма Локхид поставила на его самолёт хорошие двигатели – экономичные, мощные. Я на своем МиГе могу пролететь 1400 км, а он 4 тыс. миль. За счёт чего? За счёт более совершенной технологии производства. Схема проста. На его У-2, или РВ-47, на двигателях более жаростойкие лопатки, выдерживающие более высокую температуру, а это даёт прирост тяги, при меньшем расходе топлива.

Хрущёв любил повторять: «Догоним и перегоним Америку»! Задача не из простых. Вспомнился почему-то связанный с ним эпизод. Был как-то Никита Сергеевич в Севастополе (фильм под таким названием, снятый по сценарию известного журналиста В.Д. Захарченко, шел тогда в кинотеатрах) и выступил на одном из заводов с длинной, эмоциональной речью. Рабочие подали ему записку, с просьбой помочь организовать буфет на территории завода, дабы можно было в смену купить колбасы и бутылку молока. Хрущёв отказал, заявив: почему вам одним? Надо ведь и на других заводах тоже, а этого партия пока не может. Вот она – кондовая демагогия! Какой-то остряк тогда заметил: «Будете делать вид, что хорошо нам платите, а мы будем делать вид, что хорошо работаем». Здорово тогда невзлюбили севастопольцы генсека! Хрущёв это сразу почувствовал.

…Двадцатая минута полёта. Земля молчит, ПВО явно меня еще не обнаружило, высота 15 тыс. м. Подвесные баки пустые. Можно было бы их сбросить, что улучшило бы аэродинамику самолёта, но это действие не предусмотрено полётным заданием.

Нам, лётчикам-перехватчикам, известны некоторые тайны холодной войны. Кроме Пауэрса над территорией СССР периодически летают и другие самолёты-шпионы, о чем в прессе не сообщается. Даже нет протестов в ООН. По моему разумению, об этом надо кричать на весь мир.

Но не хотим признаться в бессилии. Например, в 1955 г. через всю территорию Союза, с севера на юг, пролетел на «Канберре» майор Дэвис. Через 10 лет он же, но уже полковник, из Норвегии, с базы НАТО, пролетел через Московский военный округ, затем через Севастополь, Чёрное море – прямо на Адану, в Турции. И опять «достать» его не смогли. С нашего аэродрома были подняты на перехват майоры Чуднов и Оссовский. Но из-за недосягаемой высоты (19 тыс. м) «достать» супостата не смогли. Не хватило злополучных 3 тыс. м. Досадно, конечно. Сбили Дэвиса (впрочем, возможно, его коллегу) только в конце 60-х ракетой зенитного комплекса конструктора Грушина. Самолёт упал в море. Обломки привезли на наш аэродром. И опять удивила американская технология. Мы, летчики, вдвоём свободно могли поднять крыло! Оно оказалось клеёным с прослойкой фольги, и без единой заклёпки, поэтому чрезвычайно лёгким. Вскоре его отправили на изучение в Москву. И опять молчание в СМИ, и с той, и с другой стороны. Таковы были законы холодной войны. Врали много: и США, и мы. Начальник Главпура генерал армии Епишев, отбиваясь от наседавших корреспондентов, жаждущих правды, обронил замечательную фразу: «На кой чёрт мне ваша правда, если она нам не выгодна»!

Меж тем полёт продолжается. Небо над головой чёрно-красное, видны отдельные звёзды и впереди полная луна. Красотища! Не каждому суждено такое узреть при жизни и даже просто вообразить.

Разве что Жюль Верн, мой любимый писатель-фантаст, который мог вообразить и полёт на Луну.

Закон Паркинсона

Мудрость приходит с годами, особенно, когда служишь в авиации. Уже сейчас я смею утверждать, что мы не столько сами идём по жизни, сколько нас по ней ведут обстоятельства. Следует сказать, что моё поколение лётчиков уже вошло в историю авиации, как чрезвычайно работоспособное, принявшее на свои плечи сложный груз научно-технической революции.

Думали ли мы, мальчишки, родившиеся в начале 30-х гг. ХХ в. и в далёком детстве с восхищением смотревшие на пролетающий в небе самолет, точь-в-точь как это изобразил художник Дейнека на своём полотне «Мальчишки», что нам предстоит освоить первые реактивные самолёты в 40-е гг.? И что затем мы освоим первые сверхзвуковые в 50-е гг., а потом и ракетоносцы, изрядно напичканные сложнейшей электронной аппаратурой?

Как я стал лётчиком? Услужливая память невольно вызвала на лице человека, находящегося сейчас на столь большой высоте, тёплую земную улыбку.

Решение стать лётчиком-истребителем созрело ещё в школе. Родом-то я с Урала, из Перми. Лётного училища там не было, только техническое. Что делать? Послал письмо министру Вооруженных Сил СССР маршалу Александру Михайловичу Василевскому, с просьбой помочь. И маршал ответил! Более того, дал указание военкомату направить меня в Ейское военно-морское истребительное училище для сдачи вступительных экзаменов, с выдачей проездных документов. Портрет Василевского я повесил на стене в рамке, как дань его великодушию. Помог мальчишке встать на стезю.

Все экзамены я сдал на отлично и стал курсантом. Азовское море привело меня в неописуемый восторг, город Ейск тоже. Небольшой, уютный, расположенный на берегу лимана, он напоминал города Лисс или Зурбаган, воспетые на страницах чудесных романов Александра Грина...

Двадцать пятая минута полёта. Высота 16 тыс. м. Близко к «потолку» самолёта. А Пауэрс на своём У-2 летел повыше, на 19-километровой высоте. Там его «достать» трудно. Но можно. Хотя этот маневр на перехвате напоминает цирковой номер. Для этого нужно сделать «подскок», то есть после разгона скорости задрать нос самолета и по баллистической кривой забраться на 21 тыс. м или чуть более. Затем залп реактивными снарядами «воздух-воздух». Только бы попасть…

. Потуже подтянул к лицу кислородную маску. Убедился, что индикаторы срабатывают в такт дыханию. Полёт протекает штатно. Голова ясно, хорошо мыслит. О чём? Ах, да, о полётах. О моих первых полётах на реактивных самолётах.

Не мог скрыть восхищение профессионала, когда с реактивного МиГ-17 пересел на этот вот сверхзвуковой МиГ-19. Стабилизатор тогда был обычный, с рулями глубины. Эти первые самолёты перегнали на наш аэродром лётчики-испытатели из Кубинки, что под Москвой. Славные были ребята, бодрые и сдержанные одновременно, преисполненные собственного достоинства.

Вскоре я своими глазами увидел на указателе скорости, что лечу на сверхзвуке, и скорость продолжает расти! И тогда же мелькнула мысль: хорошо бы стать испытателем новых машин! Кто может помочь? Может быть, старый авиатор К.К. Арцеулов? (Незадолго до этого побывал у него в гостях, в доме у метро «Сокол»). У него в друзьях С.Н. Анохин, Владимир Ильюшин, Мосолов. Имена-то какие, известные на всю страну! Глядишь, дадут протекцию или хотя бы рекомендацию в школу лётчиков-испытателей в Люберцах. Без рекомендации будет очень сложно преодолеть все барьеры…

Тут я поёжился в своём катапультируемом кресле. За бортом температура воздуха минус 52 градуса, то есть стратосфера. В кабине за время полёта заметно похолодало, хотя от компрессора непрерывно поступает горячий воздух. Разреженность воздуха большая, почти космическая. Точнее, как на Марсе, где царит мёрзлый ад (по последним данным науки). Доберётся ли туда человек при моей жизни? И сможет ли забраться на 100-200 км и лететь в безвоздушном пространстве? Думал ли я, что всего через два месяца впервые в космос полетит морской лётчик из Североморска Юрий Гагарин.

…Англичанин Сирил Паркинсон в 1955 г. опубликовал небольшую книжицу, которая быстро принесла ему славу.

Он обратил внимание на существование странных закономерностей в человеческом обществе. Обосновать логически их невозможно, но действуют они неотвратимо. Например, если фирма покрасила забор и повесила новую вывеску – она скоро прогорит. Или вот ещё. Почему выдвигаются чаще всего посредственности, а не умные и талантливые? Потому что тупой и бездарный отлично знает свои возможности и свои шансы продвинуться. И он умеет выжидать, подсиживать, клеветать. Его действия точны и выверенны, задача у него одна: обойти по служебной лестнице более талантливого.

В авиации тоже есть «законы Паркинсона». Например, не спеши выполнять приказание, если есть возможность его отменить. Или другой: количество годных для боя бойцов несоизмеримо меньше штабных работников и замполитов...

Впрочем, я отвлёкся. Но один из моих рисунков, кстати сказать, вместе с журналом «Крылья Родины» побывал в космосе, на орбите, и там, в невесомости, космонавты поставили на нём свои автографы, для истории…

Внутри герметической кабины моего МиГа стал нарастать иней и скоро стал в палец толщиной. Пробую соскрести его перчаткой. Безуспешно. Молочная белизна в кабине угнетает. Кислородная маска давит на лицо. Вспомнилось, что Пауэрс летел в гермошлеме. Это, наверно, комфортнее. Перешел на пилотирование по авиагоризонту АГИ-1 и другим навигационным приборам. Земля по-прежнему молчала. Это значит, о моем присутствии в небесной выси никто не подозревал. Ни дать ни взять самолёт-шпион. Над Киевом я должен пройти на сверхзвуке и максимально возможной высоте. После чего левым разворотом с креном 30 градусов строить манёвр для захода на посадку аэродрома Васильково.

Тридцать четвёртая минута. Большая часть стратосферного секретного полёта прошла благополучно. Пора переходить на сверхзвук. Попеременно включаю форсажи. Пока ничего непредвиденного не случилось, хотя профессиональный и жизненный опыт лётчика-истребителя учит быть готовым ко всему.

В полёте машину ощущаю слитно с собой. И даже чувствую скольжение и трение воздуха за бортом кабины. Через бронестекло, толщиной в кирпич, видно, что нос самолёта по проекции на горизонт задран из-за малой плотности воздуха. Горючее выработано на 85%. Протер отпотевший фонарь кабины. Невольно обратил внимание на то, что ясно видна округлость земли. Чувствую усталость и пытаюсь переменить позу, насколько это позволяет тесная кабина истребителя и лямки парашюта.

Я уже над Киевом, и ясно видна БВПП военного аэродрома, на котором я должен приземлиться, хотя он в 80 км от Киева. Отсюда он как бы под рукой. Лечу точно по линии заданного пути. Это тоже бодрит: лётчикам свойственно стремление к максимально возможной точности при выполнении любого полёта.

Опять привычно контролирую параметры полёта. Откуда-то из близкого космоса пришла мысль о том, что в мире зла много больше, чем добра. Этот важный закон Паркинсон, видимо, проморгал. А вот Пифагор был к нему близок. На вопрос, что есть истина, ответил: люди – подлы.

Идёт холодная война.

Посадка в конечном пункте маршрута

Десятиминутный отрезок пути на сверхзвуке пройдены. Пора строить маневр для захода на аэродром Васильково. Перешел на второй канал и запросил СКП.

По бетонной дорожке зарулил в «карман» и выключил двигатели. Разгерметизировал и открыл фонарь кабины. Отстегнул привязные ремни и шлаг ППК. Вытер пот с лица. Внизу уже ждали инженер и техник, похожие на Тарапуньку и Штепселя. Один улыбается, другой серьёзен.

- Здоровеньки булы!

- Здравствуйте. Капитан Вяткин из Севастополя.

Последовали рукопожатия с отданием чести.

- Где у вас тут штаб? Необходимо доложить начальству о прибытии.

Штаб оказался недалеко, на краю аэродрома, в тени акаций. Поднялся на второй этаж, к начштаба. Тот встретил возгласом:

- Никак с неба свалился?!

Предъявил документы, удостоверение лётчика 2 класса, полётный лист и карту. Начались телефонные звонки. Кто-то хохотнул: «Ну, полетят папахи!» Лица озабоченные. Забегая вперёд, скажу – не полетели. Мой секретный полёт замяли по известной формуле: а был ли мальчик?

А вот когда прилетел 19-летний Руст в мае 1986 г. и сел на Васильевском спуске, на Красной площади, тогда многие поплатились должностями. Начиная с министра обороны СССР Соколова. Запомнились частушки той поры:

Этот Руст был тихий малый,

Вроде даже и того,

А на пенсию отправил

Всю команду ПВО!

В лётной столовой неожиданно встретил знакомого капитана Зубкова (познакомились на пляже санатория в Сухуми). Летает на Як-25, в авиационной дивизии генерал-лейтенанта Коротченко. Лицо обветренное, с оспинами, глаза умные. Удивил неожиданным вопросом:

- Это ты прилетел из Севастополя вместо Пауэрса?

Ну, как тут было не вспомнить слова почтенной госпожи де Сталь: «В России всё тайна и ничего не секрет»?

Разговорились. Меня интересовало, не много ли «наломает дров» мой полёт?

- Мало ты знаешь хохлов. Их голыми руками не возьмёшь. Выкрутятся. В Москве, на самом верху капитанского мостика, у них есть свои люди. Нашего генерала Коротченко видел? Так вот, его батька – ни много ни мало Председатель Президиума Верховного Совета Украины. Он и в Москве туз, в масштабе всего Союза, то есть зампредседателя Президиума ВС СССР. Он что, сына отдаст для порки Москве?

- А как же безопасность государства? - надтреснутым голосом спрашиваю я Зубкова. - Ведь холодная война, нужен надёжный щит…

Севастополь к тому времени как главная военно-морская база СССР заметно украинизировался. На Нахимовском проспекте все вывески на магазинах, кафе поменяли на украинские. И они засияли, засверкали: «Гудзики», «Мебля», «Перукарня». А в городе 80% жителей русские.

В полку тоже происходила «смена вывесок», хоть и не так быстро. Командный состав «ползуче» и неотвратимо заполнялся Киевом «своими»: от командующего авиацией КЧФ Мироненко до офицеров-интендантов. Со временем оголтелый украинский национализм обрел такие масштабы, что будущий маршал авиации А.И. Покрышкин, командовавший тогда на Украине отдельной армией ПВО, бросил горькую фразу: "В Киеве готовы и таблицу умножения сделать украинской!" 

 Всех насмешил техник Аркаша Глузман: просил перевести его в интенданты. С характерным одесским говором полушутя уверял, что даёт «честное пионерское слово» целый год не воровать. Но это было потом. Как и принятие украинской присяги на верность незалежной Украине. Те, кто не принял - геть! А сам процесс пошел уже тогда. Многие понимали, чем кончится.. . Предвидел и я, но помалкивал в тряпочку, могли приписать «русский шовинизм». Каюсь. Надеялся, что пронесёт. Лётчик – не политик. Мозги другие.

Но тогда фамилия Коротченко невольно привлекла моё внимание, как офицера. Зубков знал о нём всё! Не утерпел, поинтересовался, откуда такая осведомлённость?

- Моя жена его детям преподаёт музыку. Наш Главный «киривник» (руководитель) Демьян Сергеевич Коротченко с внуками обитает во дворце, построенном в XVIII  в. для Екатерины Великой, на берегу Днепра, в парке. Умеет пользоваться красотой.

К нему, оказывается, часто приезжал Хрущёв. Там они могли хорошо выпить, хорошо закусить, и поговорить, конечно.

Они давнишние друзья по партийной работе. Там и сговорились передать Крым Украине. Ради её светлого будущего и в знак укрепления дружбы с великим русским народом. А мы мучаемся вопросом, что с нами происходит, и почему нас предают?

Зубков меж тем доверительно продолжал:

- Хрущев поначалу не соглашался, боялся. Но обошлось... Во дворце сохранились царские покои, зал для приёмов, камин, бронза, на потолках лепнина. Кинозал, рабочий кабинет с правительственной связью. Имеется, конечно, охрана, штат уборщиц, горничных, повар. Но кроме этого дворца у Коротченко есть и официальное «рабочее место» в здании ЦК Украины. Там конференции, встречи с депутатами, прессой. Но там он бывает много реже, так как быстро устает.

Зубков оказался интересным собеседником с природным умом, склонным к обобщениям. Мутной воды в жизни любого офицера всегда было предостаточно, к тому же исповедь всегда интереснее проповеди. Рассказал о своей карьере, о трениях с начальством, у которого совесть заблокирована своими правилами игры. Это тоже согласно законам Паркинсона. К тому же любят личную преданность. При этом, в их понимании, подчиненный должен быть немного глуповат, пусть и не слишком честен. И чтобы не правдолюбец. Этого они не переносят. Впрочем, мне самому всё это было хорошо знакомо, поэтому в разговоре мы как бы взаимно обогащались опытом.

С Зубковым мы вскоре расстались. Встретились через два года в бухте Тикси, где вместе несли боевое дежурство. Отличный лётчик, прекрасно летал и прекрасно играл на аккордеоне.

Из Васильково я улетел в тот же день. Разрешение на вылет дали вечером.

Вяткин Лев Михайлович – подполковник в отставке. Писатель, историк, автор книги «Трагедии воздушного океана" (М., 1999).